Dasha - Ответственный редактор С

Я тоже рассмеялась.

— В самом деле. Странно же. Странно.

— А где сейчас твои дети?

— Не знаю, — опять небрежно бросила она. — Корабль, возможно, в море не выйдет, но будет представление Кагура. Здесь проводятся очень хорошие праздники, — словно турбюро, сообщила мне женщина.

— Расскажи мне про Рэя. Слышишь? — лицом к лицу приблизившись к ней, потребовала я. Отвернувшись, она скользнула прочь от меня. Оставшись, однако, в поле зрения, она теперь уже безмолвно витала поблизости.

Когда я закончила завтрак, туман стал еще гуще.

Мне послышалось, что женщина плачет.

Похоже, сегодня праздник достигнет апогея. С самого утра вдоль улиц города потянулись вереницы нарядных повозок рикш. На длинных платформах пышно украшенных грузовиков толпились музыканты с флейтами и барабанами, сопровождая своей игрой шествие паланкина — микоси.

Иногда к звукам оркестра примешивались рыдания женщины. Временами они походили на завывание ветра.

«Наверное, все-таки ветер», — только облегченно вздохнула я, как в тот же миг ясно услышала её плач. В радостной мелодии флейт и барабанов — грустный голос женщины. Повозки и паланкин то и дело исчезали из виду, растворяясь в густом тумане. Я двигалась на звук, и через миг перед глазами опять возникало праздничное шествие, окуная меня в оглушительный гул.

— Она была такой хорошей девушкой! — причитала женщина.

— Кто?

— Та повешенная. Не я.

— Она была твоей дочерью? — спросила я женщину, но рядом она не появлялась. Мне стало одиноко. Я не видела выражения её лица, и оттого на душе было как-то неспокойно.

— Не знаю, — ответил голос.

Для чего рожают детей? И собаки, и кошки, и лисы, и олени, и люди? Ведь в чувствах, которые я питала к Рэю или к Сэйдзи, никогда не было недоговоренности. Темные пятна таились только в моих чувствах к Момо. Так же, как когда-то давно собственное тело было для меня загадкой. Испытывала ли я приязнь или отвращение, любовь или ненависть, какую смесь образовали они в моей душе? На эти вопросы у меня не было ответа.

— Что чужое — все просто. Это не ребенок, — прошептала я. Из тумана выплыла колеблющаяся фигура женщины.

— Правда? — спросила она.

— Может, и нет, — засмеялась я. Женщина тоже засмеялась. «Хорошо, что она больше не плачет», — подумала я. Мне было жаль её, рыдающую.

— Посмотри, я опять вымокла, — проговорила она, протянув вперед руки. Мелкий дождь тем временем то крапал, то прекращался. Кожа женщины, вбирая в себя дождевые капли, промокала на глазах.

— Мы, и правда, стали ближе, — проговорила я, и женщина кивнула.

— Береги себя, — повернувшись ко мне спиной, молвила она через плечо.

— Беречь от чего? — спросила я, но она только оглянулась и сразу исчезла. Мне вдруг стало неуютно. Сильно закололо под ложечкой.

«Вес немного снизился», — снова вспомнила я заметку в дневнике Рэя. Обхватив тело двумя руками, я обняла себя. Обняла сильно-сильно.

Судно накренилось и в следующую секунду легко опрокинулось. Люди, только что толпой теснившиеся на его палубе, падали вниз, уходя с головой под воду. На рассвете из-за уходящего прочь тайфуна все еще дул сильный ветер. В первый день праздника все рейсы парома были отменены. Только вечером второго дня установилась безветренная погода, и от берега отчалил, по-видимому, последний в расписании корабль. Народу на пристани прибавилось в десятки раз. Люди группами стекались к набережной, словно где-то забил источник. Вдоль дороги выстроились палатки, торгующие всякой снедью. Воздух наполнился сильным запахом пригорающего соуса к тэппану.

На потерпевшем крушение корабле плыл оркестр. Флейтистов и барабанщиков было столько, что они едва умещались на палубе, и там же, словно громоздясь друг на друге, толпились мужчины в традиционных рубахах.

— Интересно, куда они так торопятся, — произнесла женщина. С наступлением вечера её присутствие снова стало явственно ощущаться. Временами я не только чувствовала, но даже видела её силуэт, четко проступающий в воздухе.

— Ты все время исчезаешь и появляешься? — спросила я. Женщина хмыкнула в ответ:

— Это ведь ты сама чуть что меня зовешь.

— Не так уж часто я тебя зову. Я вообще не нуждаюсь в попутчиках вроде тебя.

— В самом деле, чего они так торопятся умереть, эти мужчины? — усмехнулась женщина. Перегруженное судно, потеряв равновесие, выбросило людей за борт, и они, описав в воздухе дугу, барахтались в воде. Где-то на едва различимой границе между морем и ночной мглой то появлялись, то исчезали, то опять появлялись чернеющие точки голов.

— Там мелко, вряд ли кто-нибудь из них погибнет, — заметила я, на что женщина, кивнув, пробормотала:

— Но когда-нибудь они обязательно умрут.

Корабль показал брюхо. Из-под перевернутого вверх дном судна без конца появлялись новые и новые головы. Волн не было, казалось даже, что люди просто резвятся в свое удовольствие на прибрежном мелководье. Но, быть может, где-то глубоко-глубоко, прямо под опрокинувшимся судовым корпусом, остались чьи-то тела.

— Кто-нибудь из них сегодня умрет? — задала я женщине вопрос.

— Не знаю, — как всегда сухо бросила она.

Головы по-прежнему мелькали среди волн, кто-то уже плыл кролем, кто-то барахтался на месте, но казалось, что все эти люди останутся в море навсегда. Теперь и само кораблекрушение можно было принять за очередное праздничное действо.

— Бабах, — ударил с берега залп, и в небо взлетел фейерверк.

Корабль с микоси, оставив позади перевернутое судно, продолжил свой путь и наконец причалил к подножью горы, на которой стоял храм. Паланкин перегрузили на берег. Мужчины, крепко удерживая конструкцию на плечах, с громким гиканьем карабкались по крутому склону к храму.

Толпа уносила меня прочь от потерпевшего крушение судна. Поток направился к лестнице, ведущей в храм. Было невозможно сопротивляться этому течению.

— Слышишь меня? — позвала я женщину. Секунду назад я перестала ощущать её рядом. Около меня двигались бесчисленные тела с раскрасневшимися от праздничной суеты лицами. Вокруг были люди, но я уже не замечала их. Только казалось, что мое тело окружает множество горячих предметов.

Идя напролом, постоянно на кого-то наталкиваясь, я начала выбираться из людского потока. Тело, словно попав под град жестких мячей, то там, то сям ощущало жесткие прикосновения чьих-то рук и ног. Нырнув в узкий переулок, я перевела дух и огляделась по сторонам — женщины и след простыл.

Дорога вела вверх. Поднявшись на холм, я набрела на заброшенную усадьбу. Ветхие колонны пустого дома обвивал плющ. Буйно разросшаяся трава доставала до колен. В её зарослях кое-где лежали морские валуны. Шум не долетал сюда.