Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Я почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Что значит — проблемы с психиатром? Я же ничего не сделал!

— Дэвид, я всего лишь передаю тебе слова мисс Голд…

— И почему мне больше не разрешают с ней видеться? — перебил я миссис Катанзе.

— Потому что теперь у тебя есть полицейский надзиратель Гордон Хатченсон, — ответила Лилиан, недовольно качая головой: она торопилась вернуться к прежнему разговору. — А теперь, пожалуйста, послушай. Мне об этом знать не полагается, но, насколько я поняла, психиатр в своем заключении написал, что у тебя наблюдается склонность к агрессии и жестокому поведению. Что ты вроде бы выскакивал со стула, носился по комнате, размахивая руками и чуть ли не набросился на него. Это правда? — Лилиан явно чувствовала себя не в своей тарелке от того, что приходилось задавать подобные вопросы.

Я яростно замотал головой:

— Нет, мэм! Он же сказал мне, что я должен ненавидеть свою маму, помните? — закричал я и так резко отодвинулся от стола, что ударился о стену. — Что происходит? Ничего не понимаю! Я этого не делал! Я вообще ничего не делал!

— Тише, тише! — попыталась успокоить меня миссис Катанзе. — Мисс Голд считает, что твоя мать все это время выжидала, когда ты совершишь ошибку. И теперь ты в ее власти.

— Но как это может быть? Я же с вами живу! — жалобно спросил я, чувствуя, как начинается рушиться мой недавно обретенный мир.

— Дэвид, — вздохнула Лилиан. — Мы с Руди всего лишь твои опекуны, назначенные судом. Есть документ, согласно которому мы должны о тебе заботиться. Мы тебя опекаем. И по закону твоей матери предоставлена достаточная свобода действия. Благодаря этому она и может нанести ответный удар. Скорее всего, она пытается упрятать тебя в сумасшедший дом с тех самых пор, как суд вынес окончательное решение, и то, что произошло в школе, играет ей на руку.

— Что со мной теперь будет? — тоскливо спросил я.

— Милый, я хочу, чтобы ты понял: ты должен сам бороться за свою жизнь. Если твоей матери удастся убедить окружной суд, что она действует в их интересах, то тебя положат в психиатрическую лечебницу. И если это случится… — Лилиан больше не могла сдерживать слезы. — Дэвид, пожалуйста, помни: что бы тебе ни говорили, мы с Руди стараемся помочь тебе. И мы на все пойдем ради этого. Нужно будет нанять адвоката — наймем. Нужно будет сходить в ад и вернуться — и это сделаем. Мы будем бороться за тебя! Иначе какие же мы опекуны?

Лилиан замолчала и отвернулась, чтобы вытереть слезы, а я решил пока не задавать ей вопросов. Наконец она более-менее пришла в себя и продолжила тихим, спокойным голосом:

— Я не знаю, почему так происходит, но многие смотрят на опекунов сверху вниз. И эти люди считают, что только плохие дети оказываются на нашем попечении. Иначе почему от вас отказываются родители? Поэтому они стараются не допускать вас в свое общество — им так спокойнее. Понимаешь?

Я молча покачал головой. Лилиан прижала палец к губам, раздумывая, как бы мне это объяснить.

— Ты же знаешь, что означает слово «предрассудки»?

— Да, мэм.

— Вот это они и есть. Если эти люди признают или хотя бы попробуют допустить тот факт, что опекунство необходимо, то им придется всерьез задуматься над тем, почему некоторые дети попадают к опекунам. То есть согласиться, что в нашем обществе существуют такие проблемы, как алкоголизм, жестокое обращение с детьми, что дети убегают от родителей, принимают наркотики и так далее. Понимаешь? За последние годы мы достигли определенных успехов, но по-прежнему являемся небольшим закрытым обществом. А ведь многие дети страдают точно так же, как и ты. Им приходится делать все, чтобы выживать, и больше всего на свете они боятся, что кто-то узнает об их семейном секрете. К ним относятся с большим предубеждением, поэтому если ребенок, за которого отвечают опекуны, попадает в неприятности, то…

Ее слова обрушились на меня, как тонна кирпичей. Теперь я понял. Грудь сдавило, словно кто-то затянул на ней толстый кожаный ремень.

— То есть… — прохрипел я. — Раньше… когда я к вам только приехал и попал в неприятности…

— Да, — прошептала Лилиан.

— Я слышал, что вы тогда сказали… но не хотел понимать.

Миссис Катанзе сжала мои руки в своих:

— Милый, все это в прошлом. Я знаю, что тебе здесь нелегко приходится, но все равно прошу: веди себя хорошо. Я тебя очень прошу, — подчеркнула она. — Надзиратели пишут отчеты о твоем поведении и передают их тому самому Гордону Хатченсону, о котором я тебе уже говорила. Ты же с ним встречался, так?

— Да, мэм, — ответил я.

— Эти отчеты могут помешать твоей матери отправить тебя в больницу. Сейчас все, что у нее есть, — набор выдуманных историй. Она сделала из тебя какого-то сумасшедшего ребенка… хотя иногда мне кажется, что у тебя действительно что-то не в порядке с головой! — Лилиан улыбнулась, показывая, что это шутка. — Если мы сможем доказать в суде, что ты не поджигал школу и вел себя как примерный мальчик, то твоей матери больше никто не поверит.

— И что я должен делать?

— Просто будь собой, Дэвид, — ласково посмотрела на меня миссис Катанзе. — Вот и все. Даже не пытайся быть кем-то, кем ты не являешься. Те, кто здесь работает, сразу заметят, если ты начнешь притворяться. Помнишь, каким ты был, когда приехал к нам? До того, как начались неприятности? Вот будь таким же, хорошо? Но, — предупредила Лилиан, — тебе больше нельзя ошибаться. Держи себя в руках, даже если очень злишься. И постарайся пореже открывать рот. Ясно?

Я снова кивнул.

— Дэвид, если можно так выразиться, то ты сейчас засунул голову в пасть льву. Одно неверное движение — и он тебе ее откусит. За двенадцать лет ты вынес больше, чем многие из нас за всю жизнь. Если ты тогда не сломался и выстоял, то теперь-то… нельзя сдаваться. И расслабляться тоже нельзя! Делай все, что говорит тебе мистер Хатченсон и персонал тюрьмы. Понимаю, это звучит несколько странно, но в Гордоне я уверена. Я давно его знаю, поэтому поверь мне: он лучший. А ты подумай сто раз, прежде чем что-то делать. Хорошо?

Миссис Катанзе держала меня за руки, а мне хотелось просить прощения за все проблемы, которые я навлек на нее и ее семью. Но я уже столько раз говорил ей это, ничего не вкладывая в свои слова. Так почему сейчас она должна мне поверить? Я смотрел в ее добрые глаза и понимал, что из-за меня она не спит по ночам, что переживает за меня и волнуется.

Лилиан словно почувствовала мою тревогу и широко улыбнулась.

— Кстати, чуть не забыла! У меня кое-что для тебя есть, — сказала она и залезла в сумочку, чтобы секунду спустя вытащить оттуда жестяную коробочку вишен в шоколаде. Лицо миссис Катанзе сияло от удовольствия, когда она протягивала мне подарок.