Ё. Хэмми - Теплая вода под красным мостом

Вода — как телесная, так и речная — всё лилась и лилась. Но недалеко от моста Ённохаси речная вода стала неуловимо меняться…

— Как бы поточнее выразиться?.. Речная вода стала что ли немного мягче, чем в верхнем течении. Когда я лизнула её, она оказалась удивительно вкусной. В этой воде почти не ощущаешь своего тела и лишь скользишь по течению. Мне захотелось напиться воды — и после этого тело вроде бы отяжелело, стало вялым. Это плохая вода! Тут я догадалась, что оказалась в зоне солоноватой воды. Мне стало ясно, что эту воду нельзя пить, но выпила я уже достаточно. В результате всё тело как будто занемело, и вода хлынула из меня с новой силой.

Саэко вздохнула. Вода из неё продолжала изливаться на плащ, и на нём уже образовалась мелкая речушка. Она продолжала рассказ:

— Меня несло и несло к морю; когда я оказалась у Ённохаси, то почувствовала, что вода в реке потеплела, стала такой же, как вода из моего тела. Тут я ещё больше отяжелела, вода из меня хлынула просто фонтаном, да так, что на поверхности реки возник водоворотик; воды вышло так много, что у меня едва не помутилось сознание… Ох, как мне было плохо…

Тепловатая вода начала стекать с плаща. Словно откликаясь на звуки стекающей воды, одна из летучих мышей — не знаю, кто это был — Пепе или Пипи, — продолжая висеть в клетке головой вниз, расправила свои чёрные крылышки. Показалось тельце, похожее на беличье.

А Саэко всё говорила и говорила:

— Воды вышло много-много, видно, вылилось всё, что было в моём теле; я погрузилась в воду, наглоталась речной воды и тут проснулась. Матрац оказался весь мокрым. Это был жуткий сон.

Да, ужасный сон, вздохнул я. Лежа на плаще в реке тепловатой воды, я воспринимал сон Саэко как свой собственный. Меня тоже несло по приснившейся ей реке с тепловатой водой. Но в отличие от неё я не могу извлекать из себя воду. Я гожусь только на то, чтобы помогать воде изливаться из тела Саэко. Я всегда нервничаю в ожидании этого момента.

Саэко изменила тон:

— Но этот сон, возможно, хороший знак! Он может означать, что вода из меня вышла полностью. Так мне кажется… Проснувшись, я увидела, что всё ещё держу в руке табличку с предсказанием судеб. Это оказалась именно моя, личная табличка, бабуля дала мне её вечером, уже после твоего ухода.

Я спросил, что в этот раз была за табличка. Саэко ответила: «Предсказание большой удачи. Такое — в первый раз!» С этими словами она сползла своим мокрым телом с циновок и достала из выдвижного ящика под зеркалом смятую записку.

Тонкой кисточкой сверху были написаны не танка, а довольно оптимистическое предсказание будущего Саэко: «Между волн виднеется драгоценная пагода, но всё же будьте настороже, не теряйте бдительности»; сбоку же действительно было выведено: «Большая удача». Почерк нельзя было назвать идеальным, но всё-таки иероглифы были достаточно красивыми (в такой манере обычно пишут названия блюд и напитков в небольших заведениях): «Желания скоро исполнятся; болезни пройдут; предложение руки и сердца; перемена места благоприятна».

Саэко произнесла:

— Была «неудача», а стала «большая удача»! «Желание скоро исполнится». Водная болезнь полностью излечится. Мне так кажется. И это благодаря тебе!

Она голышом сидела на циновке, её корпус был выпрямлен. На коже светло-серебристой фольгой блестела вода. Пушок на белой длинной шее своим ослепительным блеском напомнил сверкающий на деревьях иней. Глядя на неё, я тоже сел. Женщина неожиданно начала кланяться, опуская голову до самой циновки. С циновки послышался голос. Это был голос тепловатой воды:

— Я не прошу сделать это сейчас. Когда моя водная болезнь пройдёт, вернее когда ты её излечишь, то есть когда я стану обычной женщиной, прошу тебя, женись на мне. Я, конечно, плохая женщина: столько краж совершила… Ты откажешь мне?

Я рефлексивно, но несколько сухо ответил, что, конечно, не откажу. В то же время я почувствовал, что что-то не так в моем ответе. В моей голове раздавался громкий скрежет — словно терлись друг о друга земная твердь и огромные массы воды.

Было первое воскресенье августа. Я перешёл через красный горбатый мост. И акция по заключению новых контрактов, и празднование годовщины создания нашей компании прошли успешно. Моя же личная акция ещё не завершилась.

Саэко вынесла из дома угощение — жидкое соевое желе, которым она торговала. Желе было разлито в пластиковые формочки в виде лодочек и хорошо охлаждено. Любуясь морем под предзакатным небом, мы с Саэко, сидя рядышком, поглощали угощение. Сладкое желе приятно холодило горло. Оно было приготовлено отменно. Мы смотрели на море, а Пепе и Пипи, свесившись вниз головами, глядели на нас. Саэко вдруг выпалила: «Удивительно!»

И продолжила:

— Я говорю о количестве воды. Скажем, эту жидкую бобовую массу можно разлить в восемь ёмкостей в форме небольших лодочек. На пять граммов растительного желатина и 160 граммов сладкой фасолевой пасты требуется ровно 200 миллилитров воды. Нельзя ни 190, ни 210 миллилитров. Продукт получится или слишком твёрдым, или излишне жидким.

Я не понял.

— Три с половиной грамма порошка аррорута, добавляемого в растворённый растительный желатин, следует разводить 75 мл воды. Ни в коем случае нельзя добавить даже 76 мл.

— Следовательно?

— Вот в том-то и странность!

— Какая?

— А такая, что вода не имеет формы, и её везде полно. И в прудах, и в морях, и в реках. Ведь так? Так выглядит со стороны.

— Ничего не понимаю.

— Вот количество воды в море…

Саэко ткнула пальцем в сторону моря:

— Думаю, что там столько воды, сколько положено. Есть определенные законы, регулирующие объем воды в море — ровно столько и ни на один грамм больше или меньше. Вот так и с водой для приготовления бобового желе.

— Может быть.

— И тем не менее…

— Что — «тем не менее»?

— Вот в моём теле воды не столько, сколько положено. А в чём тут дело — непонятно.

Да, по непонятной причине воды в теле Саэко и в самом деле не столько, сколько должно быть у женщины. Это, очевидно, ненормально? Я парировал:

— Но даже при избытке воды в теле лучше не воровать. В таком случае никто тебя не упрекнёт.

— Не в этом дело! Иметь в теле избыток воды, а не столько, сколько положено, — стыдно. Это всё равно, что испортить бобовую массу, налив слишком много воды. Если люди прознают, начнут насмехаться или осуждать.

— Я не буду тебя осуждать. Если только не будешь воровать. Не только не осужу, а решительно поддержу. Защищу тебя от возможных насмешек. А от избытка воды можно избавляться с моей помощью.

Я говорил истинную правду, то, что думал. Пепе и Пипи, свесившись головками вниз, смотрели на нас.