Дмитрий Стародубцев - Продавец мечты. Книга первая

Я очутился в натуральном ледяном царстве, где самым чудесным образом падал снег, где меня обступали могучие ледяные теснины, где сложные формы стен, перегородок и колонн удачно копировали природную пластику глыб льда, да еще и подсвечивались люминесцентными лампами с претензией на эффект северного сияния. Весь интерьер, включая светильники, изваяли изо льда, причем руками профессиональных скульпторов и, скорее всего, по предварительным эскизам дорогого архитектурного бюро. Иллюзия была безусловной. Я расстроился: от талантливых идей, если они чужие, меня всегда выворачивает. Да что я — сама Снежная королева, и та, наверное, весь маникюр изгрызла б от зависти! «Содрали, черти, с какого-нибудь европейского ресторана!» — успокоил я себя.

Г. Хабарова я нашел за ледяной барной стойкой. Он — крупный, цельный, словно выточенный из основания кряжистого древа — властным движением поправлял на плечах тонкий плед и потягивал из ледяного бокала какую-то красно-зеленую блевотину. Рядом блуждал скучающим взглядом по лицам посетителей Вадим — Xm/41/4-, его бессменный водитель-телохранитель, — тоже с какой-то хренью в бокале. Стареющему вместе со своим боссом Вадиму, судя по его тоскливому виду, давно наскучила эта незамысловатая работа.

— Ты зачем моих ребятишек обидел? — зловеще бросил Хабаров, не подав руки, даже не посмотрев в мою сторону. — На косарь их нагрел! Сбежал, как законченный поганец! А ты подумал о последствиях?

— Николай Александрович, я не хотел… Я испугался… Они меня били, унижали!

Вадим ехидно усмехнулся.

— Били? — У Хабарова от удивления отвисла толстая нижняя губа. — Не может быть!

Он оборотился ко мне своим мясистым лицом — и тяжелым гипнотическим взглядом всмотрелся чуть устало и мудро в мой утомленный алкоголем, сексом и сердечной недостаточностью фейс.

Что на уме у этого раскормленного агронома поля чудес, этого вездесущего и непредсказуемого, как вирусный маркетинг, энцефалитного клеща? Я знал, что Хабарова следует опасаться значительно больше, чем падения индекса ММВБ или жены. К примеру, Игорь Сикорский — один из мастодонтов российской рекламы (я с ним как-то набухался на рекламной тусовке) — однажды отказался уступить хабаровской фармацевтической фирмешке брандмауэр на Садовом кольце и в итоге был найден в лесу, в сугробе, с перерезанным горлом. Я, конечно, ничего не утверждаю…

Рафаэль:

— Не верите?!

Я поспешил сорвать с плеч пиджак, задрал футболку и предъявил бизнесмену ободранную спину.

— Сначала меня сбросили со второго этажа в бассейн, а потом в септике чуть не утопили! — прокомментировал я. — И еще они в меня стреляли!

Жуликоватый бармен с серьгой в ухе приподнял домиком черные густые брови. Отвратительные девушки на танцполе, выглушившие, верно, по ведру здешних коктейлей, взялись надо мной угорать.

Хабаров стрельнул глазками по сторонам и зашипел на меня:

— Оденься, замерзнешь!

Я заметил на его запястье усыпанные бриллиантами золотые часы «Rolex» с леопардовым ремешком (Если завтра вы будете выступать в ООН, у вас на руке — часы «Rolex»). Бог его знает, сколько такие «котлы» могут стоить, — десять тысяч долларов, пятьдесят, сто?

Я поспешил последовать его совету и тут действительно почувствовал, что начинаю коченеть.

— Я больше десяти минут в этом морге не продержусь, задубею! — сказал я.

— А нам больше и не понадобится! — хладнокровно цыкнул слюной Хабаров. — Выпей что-нибудь — согреешься!

Я заказал «Рыжую собаку» — самбука с текилой и соусом табаско — сделал глоток этой гадости, и меня тут же передернуло, а затем прошибло по полной. Из глаз брызнули слезы. Бармен прикусил губу, чтобы скрыть улыбу.

Хабаров:

— Деньги принес?

Он говорил уравновешенно, но явно находился под высоким напряжением.

— Нет… Николай Александрович, дайте мне еще хотя бы месяц! Я прошу вас, у меня катастрофическая ситуация! В течение тридцати дней я все отдам с процентами. Честное слово!

— Месяц? — оскорбился мой собеседник и бросил Вадиму: — Ты слышал? Месяц! Ты меня, дорогой Рафаэль, за куропатку, что ли, здесь держишь?!

Куропатка?! Мне стало ясно: я только что подпалил бикфордов шнур к хабаровскому взрывному характеру; я почти слышал, как шипит и искрится огнепровод… Перед моим внутренним взором возникла перспектива унылого леса, усыпанного опадающей листвой, а затем в воображении возник Хабар, писающий на мой бездыханный труп… Я глянул на пьяных красоток, которые продолжали беситься на танцполе, и от безысходности улыбнулся им и помахал ладошкой. Одна из кикимор показала мне язык.

— Вы знаете, Николай Александрович, как я вас уважаю! — выдал я со страстью в интонации и залпом прикончил «Рыжую собаку». — Вы для меня самый настоящий авторитет! («Вот черт, какую глупость сморозил!») То есть вы для меня как отец! Я вам очень благодарен за все! Если б не вы…

— Оставь эти холостые прогоны для своих тупорылых домохозяек! — прервал меня Хабаров, не без жестикуляции. — Какого лешего ты опять пустой нарисовался?

— Поговорить!

Я трусливой рукой прикурил сигарету.

— Мне нужны не слова, их на хлеб не намажешь, ими даже задницу не подтереть! Мне нужны ДЕНЬГИ! Ты слышишь меня? ДЕНЬГИ!

Я почувствовал, что огонь внутри него уже подбирается к некоему детонатору и сейчас жахнет так, что от этой бутафорской забегаловки останется лишь воронка, а ледышки вперемешку с моими окровавленными молекулами разлетятся по всей Московии…

Рафаэль:

— Хорошо, я привезу вам деньги! Сегодня до двенадцати!

Я подозвал пальцем официанта и попросил приказным жестом повторить выпивку.

— Отлично! — прищурился Хабаров.

— Только после этого мне придется закрыть офис, распродать по дешевке склад и распустить народ! Мы с вами сотрудничаем несколько лет, и я, конечно, во многом состоялся благодаря вам, но, полагаю, наша совместная деятельность была ВЗАИМОвыгодна. Если вы категорически настаиваете на том, чтобы я с вами рассчитался именно сегодня, вам больше никогда не удастся на мне заработать! Потому что я стану нищим!

— Я это как-нибудь переживу! — мой кредитор отмахнулся от табачного дыма, который я нечаянно пустил в его сторону. — Что же ты? Говоришь — сердце, а пьешь и куришь?

— Человек, который не курит и не пьет, поневоле вызывает вопрос: а не сволочь ли он? — процитировал я ему А. П. Чехова (1860–1904). — Это что у вас за такое?

Я обратил внимание Хабарова на синюю коробку в форме книжицы, которая лежала перед ним на барной стойке. На ней внушительным шрифтом было начертано: