Мириам Гамбурд - Рассказы

В хранилище Национальной библиотеки Турции обнаружена уникальная рукопись XVII века. Она написана женщиной по имени Циля-Наджля, прожившей большую часть жизни в султанском гареме и по достижении 30 лет, то есть пожилого возраста, выданной замуж за имперского сановника. Новобрачный был немало удивлен, обнаружив, что его новая жена — девственница. Специалисты считают, что перед нами первый в истории сценарий. Он написан по-турецки, витиеватым слогом, какому обучали в гареме. Текст в мельчайших подробностях живописует один день из жизни героини. На полях рукописи размещены несколько сотен рисунков, которые иначе как раскадровкой не назовешь, и она начинается словами: «Это был день стирки»- и заканчивается припиской на идише: «Если Бог так жесток, то его нет. Аллах ко мне добрей».

И пока Израиль, Польша и Украина оспаривают у Турции право владеть бесценным документом, в печать просочились слухи о том, что в Голливуде начались съемки фильма по сценарию Наджли.

Через девять месяцев после того, как община выкупила ее, Лала родила сына, отказалась его кормить и ни разу не повернула головы посмотреть на ребенка. Мальчика отдали кормилице. На восьмой день жизни он был обрезан и наречен красивым еврейским именем Эльнатан — «Богом данный», то есть Богдан. (А глаза, какого цвета были глаза у Леиного сына? Пойди разбери, какого цвета вообще глаза у младенцев. Кстати, иудаизм не придает никакого значения цвету глаз и чистоте крови). Ребенка усыновила богатая бездетная семья, и прожил бы он счастливую жизнь, купаясь в любви и деньгах, если бы приемные родители не поверили лже-мессии Саббатаю Цви и не пустили бы все свое состояние по ветру, уповая на то, что их ждут куда большие радости. Еврейские священные книги не сохранили ни имен разорившихся, ни имен богачей — только имена духовных лидеров.

Известны две концовки Леиной истории. Первая: ее жизнь обрывается трагически — Лея умирает после родов от родильной горячки. Вторая полна горького сарказма: кривая из-за плохо сросшейся ключицы, тощая и хромая на правую ногу, она гоняется за своим мужем, хромым на левую ногу, угрожая ему костылем, и осыпая смачной казацкой руганью, а уличные мальчишки потешаются над ними.

Обе версии, разумеется, абсолютно исторически достоверны и подтверждены документально.

А как же легенда? Она, выходит, никак не объясняет, какое отношение имеют казаки к еврейским голубым глазам. Ну, это потому, что до казаков были крестоносцы, а еще раньше — греки: погромы на Рейне и многие другие погромы тоже внесли свой немалый генетический вклад в состав колера еврейских глаз. Воины-победители получали покоренный город на разграбление и насилие в качестве премии за боевые заслуги и тяготы ратного дела. Погром — это премия за подвиги без особых тягот, и крестоносцы, как известно, перед тем как отплыть освобождать Святую землю от неверных, жестоко громили еврейские общины у себя дома. О крестоносцах существует легенда, и нет, как известно, ничего достоверней легенды…

Некоторые слова и выражения, приведенные в тексте курсивом, позаимствованы из повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба».

Известие о беспорядках и уличных кровопролитиях в Кении в связи с фальсификацией результатов парламентских выборов подбросило израильского художника Коби Эльдада как на трамплине. Приземлившись, Коби забегал по мастерской, не находя себе места. Ящики с тщательно упакованными портретами членов кенийского парламента, отправленные художником три месяца назад на адрес африканского филиала берлинской галереи Арт Диллер, должны были вот-вот прибыть в Найроби, и может быть уже прибыли.

Грандиозное по замыслу и исполнению предприятие по возмещению материальных убытков, нанесенных Эльдаду романом с молоденькой красавицей из бедняцкого района Найроби, было под угрозой срыва. Идея создать портреты членов кенийского парламента и продать каждому из них его собственное изображение за пять тысяч долларов пришла ему в голову во время одной из поездок к возлюбленной. Наладить личный контакт с портретируемыми и обойтись без посредников оказалось невозможным. Галерея Арт Диллер затребовала треть от суммы сделки за посредничество, восемь тысяч долларов за рекламу вне зависимости от результатов дела и предоставила художнику по его просьбе фотографии всех членов парламента за дополнительное денежное вознаграждение.

Коби попытался подключить к своему проекту отдел по культурным связям с заграницей израильского МИДа, но не был понят. Кения, ответили ему, проголосовала против Израиля на последнем заседании ООН, и мы не понимаем, каким образом портреты кенийских парламентариев могут способствовать, как вы утверждаете, сближению между нашими странами, и кто кроме вас в таком сближении вообще заинтересован. Эльдада покоробила глухота чиновников к искусству, но впереди маячила серьезная прибыль, и неудача не погасила его энтузиазма. Контейнеры с портретами пришлось отправить морем и сэкономить на страховке. Но ведь сегодня суда не тонут, так что риск не велик, правда?

Приступая к работе, художник знал, чего хочет: портреты будут написаны сухой кистью в духе портретов советских вождей. Такие носили на первомайской и октябрьской демонстрациях вместе с лозунгами и транспарантами. Эти вещи сегодня продаются на аукционах Сотсбис за большие деньги и эксперты устанавливают их подлинность. Ушла эпоха, а портреты марксов-брежневых, как ни крути, определяли ее суть и стиль. Друзья порекомендовали дешевого «русского», специалиста по вождям, но тот успел зазнаться и требовал аванса до начала работы и полной суммы в пятьсот долларов за каждый портрет по окончании. Аванс он получил. Два самых важных портрета, президента и главы оппозиции, удались «русскому» на славу, ну прямо как живые, над остальными Коби Эльдаду пришлось корпеть самому.

Создавая галерею образов лидеров кенийского народа (политологи считают, что никакого кенийского народа нет и никогда не было, есть враждующие африканские племена, искусственно объединенные в государство-конгломерат), Коби ощутил неподдельный творческий экстаз. Он упивался примерами таких великих придворных живописцев как Веласкес и Гойя, обложил себя альбомами Домье, в свое время вылепившего тридцать шесть гротескных скульптурных портретов-миниатюр по числу членов французского парламента. Приобрел у букиниста «Торжественное заседание Государственного Совета» Репина. Не была забыта «Равенская мозаика», где непревзойденный анонимный мастер запечатлел императрицу Феодору со свитой. Художник достал где-то большую репродукцию «Коронации Наполеона» Жака Луи Давида и повесил ее у себя в мастерской. Ничего не помогло. Парламентарии получились все на одно лицо. Хоть криминалиста и близкую родню зови для опознания. Не помогали ни позументы, ни регалии, ни погоны, у каждого свои. Сдержанная и официозная сухая кисть была давно похерена и в ход пошел нервный пастозный мазок Ван-Гога — все напрасно. Делать нечего, пришлось снова приглашать «русского». Тот долго курил, ворчал, слонялся по помещению, разглядывал холсты, поскреб записанное полотно ногтем, полистал Репина, затребовал водки, выпив, источал отвратительный запах, склабился щербатым ртом, потом собрался и несколькими ударами кисти придал каждому портрету требуемое сходство. Его визит утомил Коби, и он раздраженно захлопнул за гостем дверь, пообещав ему сто долларов.