Ба Цзинь - Избранное

— Мне не хотелось бы вас оставлять. Хорошего здесь ждать не приходится, — сказал он.

У нее защемило сердце. Не в силах сопротивляться охватившему ее смутному чувству, она готова была заплакать. Эта неласковая семья, вечные ссоры, тоска и бедность, война, безрадостная молодость, тщетные поиски счастья, неясное будущее… Управляющий сказал правду: хорошего ждать не приходится. Ей тридцать четыре, она полна сил, почему бы ей не пожить в свое удовольствие? Каждый человек имеет право на счастье. И она должна за него бороться.

— Хорошо бы уехать, в таких условиях долго не проживешь. — Она словно отвечала самой себе.

— В таком случае решайтесь! В Ланьчжоу все будет проще, — обрадовался он.

— Нет-нет, я дам ответ завтра.

— Завтра? Но лучше сейчас, — разочарованно протянул управляющий Чэнь.

— Мне надо пойти домой и все хорошенько обдумать, — сказала она без того ощущения счастья, которое бывает у любящих и любимых. Пока они шли, ее терзали сомнения, она не знала, на что решиться.

— Надеюсь, вы не откажетесь, когда мы встретимся завтра? — спросил он, прощаясь. — Итак, в восемь утра я жду вас в Гуашэнъюане.

— Может быть, я и поеду, — проговорила она. — Мне до смерти надоел этот туман, от него, кажется, может сгнить сердце. Я так намучилась здесь. — У нее больше не было сил сопротивляться, перед глазами стояла густая пелена тумана, за которым ничего не было видно.

Переступив порог дома, она словно попала в другой мир. Все здесь ей было знакомо, хотелось скорее очутиться в своей комнате. У свекрови горел свет. Вэньсюань тоже не спал.

— Ты пришла?

Какой родной голос! Без тени упрека. Ей стало стыдно.

— Не спишь? — Она подошла к постели.

— Нет, жду тебя!

— Думай о своем здоровье, а обо мне нечего беспокоиться. — Она была растрогана.

— Я выспался днем, а сейчас не хочется. Приходила госпожа Чжан, говорит, у парадного лежат вещи. Это беженцы из Гуйяна. Госпожа Чжан слышала, что его скоро сдадут, уговаривает нас ехать. Как ты смотришь на это?

— Никаких вещей я не видела, все спокойно, положение, по-моему, не так уж серьезно.

— Я тоже так думаю. Не случится же все в один миг. А нам, беднякам, тем более нечего бояться. В случае чего мы налегке. И вообще неизвестно, что лучше: жить или умереть. Я, собственно, принял решение, только надо было переговорить с тобой, — начал он осторожно. — С матерью мне не хотелось советоваться, мы часто не понимаем друг друга. Ты — дело другое, во всем разбираешься, вот я и ждал тебя.

— Ты все об отъезде? — безразлично спросила она.

— Да. — Он ласково взглянул на нее. — Мне ехать не стоит: трудно, к тому же я ничего не боюсь. А ты уезжай. Незачем сторожить меня. Захватишь с собой сынишку и мать, тогда я буду спокоен. — Голос его слегка дрожал, но в нем не было слышно страдания.

— Я не поеду, — заявила Шушэн. Готовность Вэньсюаня принести себя в жертву нисколько ее не обрадовала, наоборот, вызвала угрызения совести.

— Тебе нельзя оставаться, а обо мне не думай, в крайнем случае я уеду с нашим учреждением, — волновался он. — Мужчине проще. Ты говорила, что тебе предлагали поехать в Ланьчжоу? Только что… — Он перевел дух и продолжал: — Я весь день думал об этом и решил, что нельзя упускать такой возможности.

— Я не поеду, — коротко ответила она и отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза.

— Шушэн, поступи так, как я прошу… Я все обдумал.

— Мать с тобой говорила?

— Нет, не говорила, я не умею дурно говорить за спиной, — вмешалась в разговор мать, выйдя из своей комнаты.

Шушэн от злости кусала губы.

— Мама, разве кто-нибудь сказал, что ты дурно отзывалась о Шушэн?

— Я знаю, — продолжала мать, — она все равно не останется с нами, так пусть уезжает, чем раньше, тем лучше.

— А я не уеду. Что вы тогда скажете? — в ярости, но очень тихо бросила Шушэн.

Свекровь не расслышала.

— Мать вспыльчивая, не обращай внимания, пусть говорит, что хочет, — уговаривал Вэньсюань жену.

— Я тоже намучилась, ты же сам видишь, — сказала Шушэн.

— Вот и поезжай, возьми с собой сына и поезжай, не можешь, поезжай одна, только не мучай себя.

— Ты в самом деле так решил? — спокойно спросила Шушэн, всеми силами стараясь скрыть свои чувства.

— Это единственный выход из положения, — искренне ответил он, — так будет лучше для всех.

— Ты меня гонишь? Почему я должна ехать одна?

— Нет, нет, я тебя не гоню, — заволновался он. — Но ведь на фронте дела плохи. Здесь тебе оставаться опасно. Почему же не воспользоваться представившейся возможностью? Может, и мне подвернется случай, тогда мы скоро увидимся. Послушай меня, не медли с отъездом, мы приедем позднее.

— А если не удастся? — как-то отчужденно проговорила она.

Он помолчал, потом тихо добавил:

— По крайней мере тебе не будет грозить опасность. — На этот раз он сказал правду.

На глаза ей навернулись слезы.

— Почему ты никогда не заботишься о себе? — Она встала, вздохнув. — Ну ладно, спи!

— Обо мне не надо заботиться, — произнес он.

— Но я не могу поступить подло, — произнесла Шушэн, словно отвечая на собственные мысли, и в волнении прошлась по комнате. — Если ехать, то всем вместе. — Она приняла наконец решение, но тревога не проходила.

На следующее утро, встретившись с управляющим, она сказала, что не поедет.

Чэнь побледнел. Но потом заставил себя улыбнуться.

— Это ваше окончательное решение?

— Да, я тщательно все обдумала.

Он помолчал в растерянности, потом очень тихо серьезно произнес:

— Не думайте, что я вас пугаю, но вчера поздно вечером пришла телеграмма из нашего филиала в Гуйяне. Они прекращают работу. Вы понимаете, что это значит?

— Я не изменю своего решения, — ответила она.

— Подумайте еще раз. С каждым днем положение ухудшается. Почти все разъехались, а у оставшихся такой растерянный вид. Опасность огромна. Еще несколько дней, и конец.

— Вы уже взяли билеты? — Она спросила, чтобы переменить тему.

— После обеда возьму, — равнодушно ответил он.

— Торопитесь, а то останетесь без билета.

— Ну и пусть. Один я не поеду. Мне теперь все равно. — Он с грустью взглянул на Шушэн.

Официант принес завтрак, и Чэнь принялся за еду.

Говорить было не о чем, и Шушэн стала пить чай.

Чэнь, кажется, всерьез страдает. Может, поехать? Шушэн снова стали мучить сомнения. Да и Чэня ей было жаль.

— Поезжайте, возможно, и я приеду. — Она сказала так, чтобы утешить его.

— Боюсь, мне вас не дождаться. — Он с укором глядел на нее. — Ну почему вы не хотите меня понять?

— Не дождетесь, приедете сами хоронить меня.

— Я же сказал, что один не поеду, — упрямо повторил он.

— Не поедете? — удивилась она. — Но эта мысль давно запала вам в голову! И билет уже заказали.