Иэн Бурума - Ёсико

Зимой 1940 года многие танцзалы Асакусы были закрыты, так же как и дома удовольствий в Ёсиваре. Осталось лишь несколько — таких жалких на вид, что лучше бы их тоже закрыли. И все же, себе на удивление, я нашел-таки одно заведеньице, куда заглядывал еще студентом: бордель, главной достопримечательностью которого была девушка, загримированная под Клару Бау (хозяин, человек с мордой гончего пса, — большой любитель кино), остался на месте. Поскольку голливудские фильмы теперь официально осуждались как декадентские, заведение изменило дизайн на нечто восточное, с оштукатуренным фасадом а-ля китайский особняк. Один из сутенеров, худой парень с прыщавым лицом, схватил меня за руку и зашептал в ухо: «Господин, вам здесь понравится! У нас есть девочка — вылитая Ри Коран!» Моим первым желанием было дать ему в морду. Но я передумал и с чувством крайнего отвращения вышел вон.

Не могу похвастаться,что был хорошим компаньоном для наших посланниц дружбы. Мэнь Хуа, вернувшись с официального мероприятия в гостинице «Империал», держалась как-то испуганно. А Ри разъезжала по Токио в компании сына министра иностранных дел, что позволило мне немного расслабиться — до тех пор, пока я не понял, что его ухаживания заходят дальше, чем допускают строгие правила гостеприимства. Ри, казалось, против этого не возражала. Похоже, она была еще слишком наивной, чтобы понять его истинные намерения. Ей явно льстил тот прием, который оказывала ей наша имперская столица, знакомя ее то со знаменитым писателем, то с прославленным актером — все они были теперь для нее «узнаваемы». Ее даже представили самому министру иностранных дел, человеку с отвратительной репутацией, которого она, используя новоприобретенный столичный жаргон, назвала «абсолютным душкой». Чем поставила меня в неудобное положение, поскольку я ненавидел читать ей морали. Да и милое дитя, наряженное светской дамой, все равно не стало бы меня слушать.

В интервью же для японской прессы свою роль Ри играла безукоризненно. Облаченная в великолепное китайское шелковое платье, она отвечала на нескончаемые и пустые вопросы на безупречном японском (а как же еще?), что вызывало массу благосклонных комментариев. Что она думает о Японии? Кто ее любимый японский киноактер? Она уже пробовала японскую сырую рыбу? Как вам нравятся японские баня, постель и палочки для еды? Не трудно ли ими пользоваться, если вы привыкли к длинным китайским палочкам? Она отвечала на все вопросы, говоря репортерам то, что от нее хотели услышать, включая тот факт, что японские палочки для еды, конечно, короче, но по форме гораздо удобнее.

Лишь одна газета — к счастью, с очень небольшим тиражом — осмелилась предположить, что Ри, возможно, совсем не маньчжурка. К моему облегчению, основные газеты не обратили внимания на эту статью; распространись этот слух и дальше — Амакасу сошел бы с ума от ярости. Но репутацию Ри подстерегали угрозы и посерьезней. Однажды утром в отеле ко мне подошел подхалимского вида молодой человек из продюсерской компании «За мир в Азии». После многочисленных поклонов и промоканий лба белоснежным платочком молодой человек перешел к делу «весьма деликатного свойства». Президент его компании, господин Нагаи, известный своим ненасытным аппетитом к молоденьким женщинам, был заинтересован в знакомстве с Ри Коран чуть более интимным образом. Объяснив это, молодой человек вручил мне карточку с названием известной токийской гостиницы и номером комнаты, нацарапанным на обороте.

Даже меня — с моей хорошо известной слабостью к женскому полу — грубость этого предложения просто шокировала. Мои отношения с женщинами всегда строились на условии взаимного удовольствия. И насколько я сам мог судить, удовлетворять этих дам у меня получалось неплохо. Мои партнерши всегда были свободны отвергнуть мое предложение. Я и в самом деле очень высоко ценю женскую свободу. И конечно, я по-своему феминист. А этот Нагаи отнесся к Ри как к обычной проститутке — к Ри, которая, несмотря на прорывавшуюся иногда инфантильность, была воплощением добра и чистоты. Поэтому я отправил молодого лакея, попросив передать его боссу благодарность за чудесное предложение, а также сообщить, что Ри Коран, увы, нездорова. А поскольку догадывался, что дело так просто не кончится, также попросил о личной встрече.

Офис Нагаи в Маруноути был большим и удобным — стены обиты деревом, кожаные диваны, камин и огромный пустой письменный стол. В воздухе витал застоявшийся запах сигарного дыма. Сам Нагаи оказался невысоким мужчиной в наглухо застегнутом двубортном костюме. Его черные крашеные волосы ярко блестели под светом громадной люстры, на отполированных медных рожках которой резвились херувимы и дули в трубы ангелы. Он сел за письменный стол, уместив свой громадный зад на мягкое кожаное сиденье, зажег сигару и фамильярным тоном, который обычно приберегают для разговора с детьми или стоящими на низших ступенях социальной лестницы, осведомился, с какой целью я посетил его.

— Я по поводу Ри Коран.

— Да?

— Вы знаете, что она родом из уважаемой японской семьи?

— Что вы говорите!

— Мы не можем позволить даже намека на скандал.

— Я не очень понимаю, на что вы намекаете, но что бы это ни было, мне оно не нравится. Без меня она так и останется еще одной обычной старлеткой. Я же хочу сделать ее мировой знаменитостью.

Я понимал, что на самом деле все не совсем так, но не стал возражать. Как можно любезнее я сказал, что у меня имеются строгие указания от самого капитана Амакасу относительно того, чтобы деятельность Ри Коран в Японии была исключительно профессиональной.

Лицо Нагаи вспыхнуло. Я почувствовал запах его дорогого одеколона. Мне доставило большое удовольствие наблюдать, как на лбу его выступали капли пота.

— Хорошо, тогда я займусь другой девчонкой — маньчжуркой.

И снова я был поражен откровенной вульгарностью этого человека и уже собрался с извинениями защищать Мэнь Хуа. Но он вновь овладел собой и послюнявил кончик сигары.

— Или вы хотите, чтобы я сообщил прессе — после концерта, конечно же, — что нас всех одурачили и что волей ее личного импресарио Дайскэ Сато знаменитая мисс Ри Коран — совсем не та, за кого себя выдает?

Мне было трудно поверить в то, что Нагаи пойдет на такой риск ради удовлетворения своих сексуальных желаний. Скорее всего, он блефовал. Но позволить себе ошибиться я не мог. Первым делом я должен был убедиться в том, что Ри не пострадает от этого хищника. И если продюсерская компания «За мир в Азии» сильна, то и у Маньчжурской ассоциации свои ресурсы найдутся. Наш человек в Токио, старый друг Амакасу еще со времен его занятий политикой, имел хорошие связи в гангстерском мире. Он был слегка неотесан, зато весьма предприимчив. И когда я объяснил ему, в чем проблема, он тут же пригрозил «стереть Нагаи в порошок». А поскольку это было все-таки не очень выполнимо, пообещал, что приставит охрану к Ри, но маньчжурской красотке Мэнь придется заботиться о себе самой.