Анастасия Соболевская - Грета за стеной

Очень скоро они подъехали к дому.

— Я пока оставлю тебя? — Маркус обратился к дочери.

— А? — Грета отвлеклась от любовных переживаний, подпитываемых ароматом кофе и мяты, неуверенно пробивающегося сквозь хвойную автомобильную отдушку.

— Нам еще нужно к свидетелю. Я открою тебе дом. Подождешь меня? Я на пару часов.

— Хорошо.

Он помог ей вытащить вещи из салона и отнес все тубусы в ее комнату Грета загрустила, что ей не удалось поговорить с Мартином. И как же ей хотелось напроситься ехать с ними.

Потом последовала томительная пауза длиною в два месяца, когда будто само провидение не желало, чтобы Грета и Мартин пересекались. Она могла только надеяться, что и ему на другом конце города, тоже без нее неуютно, и он тоже грызет себя изнутри ожиданиями и надеждой.

Немного скрасила поблекшие дни зачетная неделя — вот уж где было ни до любовной хандры. После устного зачета по лекциям, на развеске Адлер неожиданно забрал в фонд академии все работы Греты, даже те, которые ругал особенно усердно, доводя Грету до исступления. Если честно, Грета едва в обморок от волнения не падала, когда подавала ему свои работы.

— Да ну, прекрати, — успокаивала ее Суннива, — Ты ему нравишься.

Легко сказать. У Греты сердце заходилось от стука, когда он начинал комментировать ее полотна. Как если бы красной ручкой исправлял ошибки в перспективе и пропорциях прямо на холсте. И хоть он весьма скупо высказался о каждой из них, придравшись к скучным мазкам масла, но сам факт, что Адлер забрал все, буквально кричало о том, что ругал он ее для проформы, чтобы Грета не расслаблялась и не витала в облаках, чем находил реальные поводы для придирок. Когда до конца занятия оставалось еще полчаса, а все зачеты были проставлены, Тео Адлер сменил гнев на милость и устроил первокурсникам небольшой банкет в виде угощения шоколадными конфетами и вишневым соком, припасенными заранее. Так он хотел дать студентам повод немного расслабиться перед предстоящими экзаменами. И таким он нравился Грете больше всего.

После зачета даже июньское солнце будто засияло для нее чуть ярче, а ветер стал дуть теплее. Она собрала вещи в сумку и водрузила широкоформатную папку и неудобный тубус на плечо. Как же ей не хотелось идти со всем этим громоздким добром на остановку ждать душный автобус, чтобы поехать к отцу — он позвонил ей около часа назад и сказал, что его срочно вызвали, и он не сможет приехать за ней сам. В этом весь папа. Суннива и Пауль сразу после зачета направились в общежитие праздновать, но Грета с ними не пошла — она пока не могла расслабиться, к первому экзамену она совсем не готовилась — не хватало времени, а он обещал быть сложным — история искусства, как-никак. Спускаясь по ступенькам, она взглянула на то место, где обычно парковался отец, когда забирал ее. Сейчас там стояла совсем другая машина — чуда не произошло.

Когда она пригляделась, ее сердце гулко ухнуло о ребра — она узнала машину Мартина. Сам хозяин сидел в салоне. Но что он здесь делает?

Он вышел, когда Грета стала переходить улицу. Непривычно летний, в легкой хлопчатобумажной клетчатой рубашке с короткими рукавами, две верхние пуговицы расстегнуты, на запястье блестят тяжелые часы, а в глазах все то же угрюмое выражение. Он окликнул Грету. Она подошла.

— Маркус не смог приехать, — сказал он. — Попросил меня отвезти тебя домой.

Грета с достоинством уняла волнительную дрожь.

Он помог ей загрузить неудобные сумки в багажник.

В дороге они оба молчали. Тишину салона разбавляла только музыка, доносящаяся из магнитолы — едва различимая, тихая.

— Ты долго меня ждал? — девушка решилась нарушить молчание, хотя на языке у нее крутился совсем другой вопрос. Мартин посмотрел на нее сквозь солнцезащитные очки.

— Нет.

И снова молчание. Так они выехали на главную городскую магистраль — улицу Линделан, рассекающую пополам центральный район.

— Спасибо за книгу. Я ее прочла.

— Не за что.

И снова из него слова клещами не вытянешь! С отцом он вел себя совсем по-другому — если хотел что-то сказать, его было не заткнуть. Так может, он молчал, потому что не хотел говорить? Грета тут же обиделась на выдуманную проблему. Мартин с шумом выдохнул и провел свободной рукой по волосам. Грета интуитивно почувствовала, как он собирается с силами.

— Извини за открытку, глупая была идея.

Грета залилась краской:

— Нет-нет! — ей будто почудилось, что он знает, что она всюду носит ее с собой, — Она мне понравилась. Правда. Это было мило.

— Да?

— Да. Но я не ожидала…

— Я тоже.

Их мысли будто прозвучали в унисон.

— Я тебя смущаю? — неожиданно для себя самой спросила Грета, — Ты из-за этого меня избегаешь? — и сразу пожалела, что вообще открыла рот.

— Избегаю?

— Мне так показалось, — попыталась она оправдаться.

— Я тебя не избегаю.

— Тогда в моей комнате… Я тебя испугала.

Не надо было говорить ему этого слова.

Мартин резко пошел на обгон машины впереди.

— Извини, мне не нужно было этого говорить, — Грета кожей почувствовала вспышку его эмоций.

— Я ошибся.

— Я не считаю этот поцелуй ошибкой.

Впереди загорелся красный сигнал светофора. Они остановились. Мартин резким движением снял очки и протер глаза.

— Грета…

— Не считаю его ошибкой и считать не буду, — настырно продолжала она настаивать на своем.

Мартин как-то странно посмотрел на нее и выдохнул.

— Боже.

Его рука застыла на шее.

— Если я тебе не нравлюсь, лучше так и скажи, — сама Грета едва не тряслась от волнения.

— Тебе семнадцать.

— И что?

Мартин покосился на нее.

— Раз мне семнадцать, меня и целовать нельзя? Моей подруге Сунниве тоже семнадцать, она уже три месяца живет со своим молодым человеком.

— И он тоже, видимо, офицер в команде ее отца-комиссара полиции, да? — одернул ее Мартин.

Его тон прозвучал так же резко, как во время споров с Маркусом, когда речь шла об убийстве. Это ее напугало.

— Значит, вот в чем дело? — обида подкатила к самому горлу.

— Извини.

Загорелся зеленый, они поехали дальше.

Грета вынуждена была проглотить свой гнев. Отчасти она еще в тот же день поняла, отчего Мартин так быстро сбежал от нее. Если отец узнает, что его подчиненный неравнодушен к его несовершеннолетней дочери, Мартина могут уволить. Буйное воображение в тот же момент дало пищу тревоге в виде замелькавших перед глазами заголовков газет о педофилии в полиции. Отчасти она и себя винила в том, что, не желая того, поставила Мартина в неудобное положение. Но если он так сильно переживает, значит ли это что-то?

До дома оставалось ехать меньше пятнадцати минут.

— Жаль, что я для тебя только дата рождения в паспорте, — обиженно заявила Грета, уставившись на дорогу Эта фраза его задела. Девушка почувствовала это по тому, как Мартин снова вдавил педаль газа в пол, и машина рванула быстрее. Грета пожалела о сказанном — поняла, как глупо она выглядит. В ее представлении эта фраза звучала намного тоньше и аккуратнее.