Бернард Маламуд - Бенефис

— Что вы с ней сделали?

Уолтер напряг память, вспомнил, что у старика была еще одна коробка.

— А ты, часом, не вернулся и не припрятал ее? — Он был строг.

Блуштейн смотрел в сторону.

Полицейский изнывал от жары.

— Будь по-твоему, постараемся найти твою коробку, но сначала мне надо поужинать: я проголодался.

Поднялся на крыльцо, хотел было что-то добавить, но тут из дома вышла женщина, он снял перед ней шляпу и вошел в дом.

После ужина он предпочел бы посидеть, послушать радио, но вместо этого пришлось снять форму, сказать, что он прошвырнется до угла, и спуститься — нет, не так он хотел провести вечер — вниз.

Блуштейн стоял на том же месте.

— Моя машина в гараже. — Уолтер не спеша двинулся к гаражу, Блуштейн следовал за ним по пятам, ящик с лампочками взвалил на спину.

В гараже Уолтер знаком велел разносчику сесть в машину. Блуштейн положил коробку на заднее сиденье, сел подле. Уолтер поехал через мост к Канал-стрит, к тому месту, где они забрали разносчика.

Припарковался, зашел в один за другим три магазинчика, показывал жетон, справлялся: не знают ли, кто забрал лампочки, которые они забыли на тротуаре. Никто не знал в точности, однако в третьем магазинчике продавец сказал, что ему сдается, будто коробку взял парень, живущий по соседству, и сообщил Уолтеру его имя и адрес.

Прежде чем вернуться в машину, Уолтер заскочил в бар, пропустил пару-другую кружек пива. На четвертой кружке его осенило, и он позвонил в бюро забытых вещей, но там ему сказали, что электрических лампочек сегодня не поступало. Выйдя, Уолтер спросил Блуштейна: сколько лампочек было в ящике?

— Пять дюжин.

— И почем они оптом?

— По восемь центов.

— За все про все будет четыре восемьдесят, — подсчитал Уолтер. Вынул из кошелька бумажку в пять долларов, протянул Блуштейну, но тот ее не взял. — Чего тебе нужно, орденом, что ли, тебя наградить?

— Маленькая коробка лампочки.

Уолтер пошутил:

— За маленькой коробкой тебе придется маленько прокатиться.

И они поехали по адресу, который дали Уолтеру, но никто не знал, где парень, взявший лампочки. В конце концов с верхнего этажа спустился лысый крепыш в исподней рубахе и сказал, что он дядя того парня и что Уолтеру нужно.

Уолтер заверил, что у них к его племяннику ничего нет.

— Просто он знает, где лампочки, которые мы по оплошности забыли на тротуаре, когда производили задержание.

Дядя сказал, что, если у них к племяннику ничего нет, он даст им адрес клуба, глядишь, они его там и застанут. Клуб находился еще дальше от центра, в Ист-Сайде.

— Ерунда какая-то, — бормотал себе под нос Уолтер, выходя из дома. Он подумал: хорошо бы потянуть время, вдруг Блуштейн возьмет и сам уйдет, поэтому он заглянул в пивную, пропустил кружечку, потом еще пару-тройку, пока посмотрел десять раундов бокса по телевизору.

Вышел он распаренный от пива.

Блуштейн не ушел.

Уолтер почесал под мышками.

— Чем, интересно, лечатся от чесотки? — спросил он.

Когда он сел за руль, у него мелькнула мыслишка, что он захмелел, но его это не остановило, и он поехал в клуб на Ист-Сайде, где сегодня были танцы. Справился у обряженного в смокинг билетера, не здесь ли этот племянник.

Косой на правый глаз билетер заверил его, что человека с таким именем здесь нет.

— У меня к нему ничего нет, — сказал Уолтер. — Речь идет о коробке лампочек, которые он сохранил для вон того старикана, что стоит за дверьми.

— Я ни о чем таком не знаю.

— Вам нечего бояться.

Уолтер постоял минуту-другую в дверях, посмотрел на танцоров, но ни одного знакомого лица среди них не обнаружил.

— Его и вправду здесь нет.

— Я вам верю.

Потом он сказал, что не прочь был бы потанцевать у них, но пора идти.

— А то остались бы, — сказал билетер.

— Мне пора, — сказал Уолтер. — Пассажир у меня строгий — спуску не дает.

Билетер подмигнул левым, не косым глазом, это выглядело уморительно смешно, но Уолтер не улыбнулся и тут же ушел.

— А ты, кроха, все еще здесь? — спросил он Блуштейна.

Включил зажигание, вернулся на Шестую авеню, остановился у винного магазина, купил пол-литра виски. В машине сорвал с бутылки крышечку, сделал большой глоток.

— Выпьешь? — Он протянул бутылку Блуштейну.

Блуштейн — он восседал на заднем сиденье, точно тощая сова на насесте, — смотрел на него во все глаза.

Уолтер завинтил крышку, но зажигания не включал. Сидел за рулем в гнетущем раздумье. Когда он совсем было приуныл, его озарило. Выход представился ему таким простым и удачным, что он быстро завел мотор и покатил прямиком к Канал-стрит, где имелся магазин хозяйственных товаров, торгующий до полуночи. Он только что не влетел в магазин и через десять минут вышел оттуда с упакованной коробкой — в ней лежало пять дюжин лампочек по шестьдесят ватт.

— Покатались, и будет, друг сердечный.

Разносчик вышел, Уолтер вынес большую коробку, поставил ее на мостовую рядом с маленькой.

И отъехал по-быстрому.

Мост он пересекал с легким сердцем, хотя его и беспокоило, что он не выспится: ему предстояло встать в шесть. Он поставил машину в гараж, пошел домой, дома старался не шуметь в ванной: боялся разбудить сына — у того был чуткий сон, и жену — у той сон был крепкий, но, если ее разбудить, она потом долго не могла заснуть. Разделся, лег к ней под бок, но при том, что ночь была жаркая, ощущал себя, точно глыба льда, прикрытая простыней.

Спустя какое-то время он отдернул шторы, встал у окна.

Тихая улица утопала в лунном свете, негустые ветви деревьев роняли теплую темную тень. Но что это — в тени дерева перед домом вырисовывались два непонятного происхождения прямоугольника и корявый силуэт в нелепой шляпе, раскинувшийся, точно его на дыбе растягивали, чуть не на весь квартал. У Уолтера упало сердце: он понял — это Блуштейн.

Надел халат, сунул ноги в соломенные шлепанцы, сбежал вниз.

— Что еще?

Блуштейн изучал залитый луной тротуар.

— Что тебе нужно?

— …

— Шел бы ты себе, Блуштейн. Нашел время ерундой заниматься — ночь на дворе. Лампочки свои ты получил. Так что иди-ка ты домой, а меня оставь в покое. Не хотелось бы звать полицию. Иди-ка ты лучше домой.

Втащился по каменным ступенькам крыльца, потом по пролету покрытой ковровой дорожкой лестницы. В спальне было слышно, как стонет во сне сын. Уолтер лег и заснул, но вскоре его разбудил глухой стук капель — заморосил дождь. Он встал, выглянул в окно. Разносчик стоял под дождем и, задрав голову, смотрел на окно — чудилось, что его бледное лицо совсем рядом, будто он стоял на ходулях.

Уолтер опрометью кинулся в коридор, порылся в стенном шкафу: искал зонтик, но не нашел. Жена проснулась, громким шепотом спросила: