Бернард Маламуд - Бенефис

— Кто там?

Он замер на месте, она еще с минуту прислушивалась и вновь заснула. Тогда Уолтер, так и не найдя зонтика, достал легкое летнее одеяло, вынес его в кладовку — она помещалась рядом со спальней, — выставил из окна сетку и бросил одеяло Блуштейну: пусть укроется от дождя. Казалось, одеяло парит в воздухе.

Он снова залез в постель, заставил себя пролежать еще час-другой. Потом заметил, что дождь кончился, встал, чтобы проверить, не ошибается ли он. Одеяло лежало кучкой на тротуаре, там, где упало. Блуштейн стоял поодаль, под деревом.

Соломенные шлепанцы попискивали, когда Уолтер спускался по лестнице. Жара спала, по улицам гулял ветер, листва подрагивала в летнем холодке.

В дверях он подумал: «Что за спех? Продержу его до шести, а там пусть попробует потащиться за мной в участок, скелет несчастный».

— Блуштейн, — позвал он, спускаясь с крыльца, но, когда старик поднял на него глаза, на душе у него стало паскудно, пусто.

Он разглядывал тротуар и о чем только не передумал. Наконец поднял голову и сказал, выдавливая из себя слова:

— Блуштейн, я должен просить прощения. Я и правда очень сожалею, что так случилось. Я не мог спать. От всей души прошу у тебя прощения.

Блуштейн смотрел на него огромными глазищами — в них отражалась луна. Ничего не отвечал, казалось, он съежился, съежилась и его тень.

Уолтер пожелал ему доброй ночи. Поднялся к себе, укрылся простыней.

— Что случилось? — спросила жена.

— Ничего.

Она повернулась на другой бок:

— Смотри, не разбуди сынка.

— Нет-нет.

Уолтер встал, подошел к окну. Приподнял штору, выглянул наружу. Так точно: никого, ничего нет. Ни разносчика, ни коробок с лампочками, ни летнего одеяла… Он снова выглянул из окна, но длинная, выбеленная луной улица была пустой, как никогда.

1957

Морис Фейер , хворый актер на покое, старается воздействовать на свою дочь Адель : хочет, чтобы она выбрала мужа ему по вкусу. У Адели есть жених, Леонард Зингер , молодой парень из Ньюарка, владелец магазина спортивных товаров. Фейер предпочитает Бена Гликмана , бедного начинающего писателя, живущего в одном с ними многоквартирном доме неподалеку от Второй авеню на Манхэттене; Гликман , как ему кажется, разделяет его взгляды на жизнь. Во всяком случае, Фейеру он нравится. Флоренс Фейер , жена актера — в прошлом актриса, ныне косметичка, тоже много чего повидала, и у нее свои взгляды на жизнь, — всецело за Леона . Жаркий день, середина августа, Леон приехал из Нью-Джерси, чтобы сделать Адель сюрприз: когда она придет с работы, повести ее обедать в ресторан. Занавес поднимается: Леон , в ожидании Адели , играет в карты с Фейером . Из-за жары дверь в квартиру распахнута, по коридору время от времени снуют люди.

Леон( невозмутимо ). Рамми. Я выиграл. ( Откладывает карты, подбивает итог. )

Фейер( встает, отодвигает стул, снимает очки и без какого бы то ни было предварения, с подъемом декламирует на идише ). Боже мой, ты убиваешь своего бедного отца, вот что ты делаешь. Всю свою жизнь я, как и положено отцу, работал, не щадя сил, чтобы ты ни в чем не знала недостатка. Чтобы кормить и одевать тебя. Чтобы дать тебе самое что ни на есть лучшее образование, чтобы научить тебя тому, как д о лжно поступать. И чем ты меня отблагодарила за мою заботу? Тем, что стала шлюхой, вот чем ты меня отблагодарила. Тем, что живешь с женатым мужчиной, пошляком, пакостником, который тебя ни во что не ставит. И это еще слабо сказано. А теперь ты ему стала не нужна, он вышвырнул тебя из своей постели, и куда ты идешь — ты идешь ко мне, плачешь, умоляешь принять тебя обратно. Дочь моя, я столько из-за тебя перестрадал, что нет тебе моего прощения. В сердце моем нет больше слез — оно иссохло. Закаменело. Я больше не хочу и никогда не захочу тебя видеть. Уходи, но не забывай, что ты убила своего отца. ( Роняет голову на грудь. )

Леон( озадаченно ). Это вы о чем?

Фейер( надевает очки, выходит из образа ). Ты что, идиша не понимаешь?

Леон. Только отдельные слова.

Фейер. Тс-тс. ( Садится. ) Это монолог из пьесы, я когда-то играл в ней на Второй авеню. «Зайн Тохтерс Гелибтер» [20] Любовник его дочери ( идиш ). . Великолепно — бесподобно играл эту роль. Критики были в восторге, при том, что пьеска — не Бог весть что, душещипательная. Даже «Нью-Йорк таймс» прислала корреспондента, и он написал, что Морис Фейер не просто замечательный актер, а кудесник. Что я сделал из этой жалкой пьески — уму непостижимо. Я сделал ее жизненной. Правдоподобной.

Леон снова сдает, Фейер продолжает свой монолог.

Фейер. Играл я и в «Грине фелдер», и в «Привидениях», и в «Диббуке» [21] «Зеленые поля» ( идиш ) — пьеса П.Гиршбейна (1923); «Привидения» — пьеса Г. Ибсена (1881); «Диббук» — пьеса С. Ан-ского (1919), одна из самых известных пьес еврейского театра, ставится и по сей день. , и в «Вишневом саде», и в «Нахес фун Киндер», и в «Гот фун Нехома», и в «Иоше Калб» [22] «Удовольствие от детей» ( идиш ); «Бог мести» ( идиш ) — пьеса Шолома Аша, прозаика и драматурга, родом из Польши, в 1914 г. эмигрировавшего в США; «Иоше Калб» — инсценировка одноименного произведения И.-Б. Зингера. . Шварц играл себе Мелеха, — Иоше. Играл бесподобно — дивно. Пьеса шла в Нью-Йорке три года подряд, потом мы играли ее в Лондоне, Париже, Праге и Варшаве. А один сезон играли ее в Южной Америке — сначала в Рио, потом четыре месяца в Буэнос-Айресе… ( Захваченный какими-то воспоминаниями, умолкает .)

Леон. Ваш ход.

Фейер в рассеянности берет одну карту, не глядя, сбрасывает другую. Леон выбирает карту, долго раздумывает, затем сбрасывает ее.

Леон. Ваш ход.

Фейер, очнувшись, смотрит на карту, присовокупляет ее к сброшенным.

Фейер. То, что я тебе сейчас прочел, — это разговор отца с дочерью. Она сделала неверный выбор и загубила свою жизнь.

Леон разглядывает свои карты, оставляет слова Фейера без ответа.

Фейер( не без подначки). Так ты ничего не понял?

Леон. Кое-что понял. Во всяком случае, если понадобится, могу объясниться: однажды в центре Ньюарка на меня налетела старая баба в парике, спросила, как добраться в Нью-Йорке до Бруклина, и я растолковал ей на идише.

Разговаривая, продолжают играть в рамми.

Фейер. Адель знает идиш в совершенстве. Выучилась еще в детстве. Писала мне письма на идише — бесподобно. К тому же и почерк у нее просто потрясающий.