Исмаиль Кадарэ - Генерал армии мертвых

— У них нет карт и точных данных. Наверное, они приняли их за могилы своих солдат.

— Но ведь они могли спросить у местных жителей. И потом — медальоны, — сказал священник.

— Действительно странно, — сказал эксперт.

— Это серьезное нарушение, — сказал генерал.

— У них такое не в первый раз, — сказал эксперт. — Мне говорили, что где-то на юге они по ошибке вскрыли две могилы баллистов, а в другом месте разрыли старую мусульманскую могилу.

— И забрали оттуда останки?

— Да.

— Фантастика! — сказал генерал.

— Они в своем уме? Зачем им это нужно?

— Кажется, я догадываюсь, — проговорил эксперт задумчиво. — У меня есть одно предположение.

— Какое?

Эксперт помедлил с ответом.

— Вы подозреваете, что с их стороны это — злоумышленные действия? — спросил священник.

Эксперт улыбнулся.

— Не могу пока ничего вам сказать, извините.

— Они, наверное, вконец запутались, — сказал генерал. — Может быть, они не могут ничего найти и начали теперь грабить чужие могилы.

— Они сами говорили: действуют наугад.

— Если это действительно так, тогда они не представители правительства, а два авантюриста, — возмутился генерал.

— Самое скверное, что они сразу же отправляют найденные останки, — сказал эксперт.

— Вы имеете в виду, что мы не сможем отобрать у них кости этих одиннадцати?

— Конечно, если они уже отправлены.

— То есть останки наших солдат вместо их родственников получат семьи в другой стране? — воскликнул генерал. — С ума можно сойти!

— Похоже, они многим пообещали лично, — сказал священник, — и сейчас спешат отправить останки.

— А если не находят своих, тогда берут чужих. Прекрасно!

— Пошли, — нервно сказал генерал, — нам тут нечего делать! Они сели в машины и поехали к морю, как раз в ту сторону, куда показывало острием захоронение в виде буквы V.

Безлюдное побережье наводило тоску. Бетонные доты вырастали прямо из мокрого песка, а чуть дальше, у скал, виднелись форты.

Когда рабочие вытащили колышки и сложили первую палатку, на плотном влажном песке остались странные следы, будто там прошел какой-то зверь с когтистыми лапами.

Рабочие забросили палатку в грузовик, поверх больших ящиков, и принялись вытаскивать колышки второй палатки.

С моря дул холодный ветер.

Генерал смотрел на север, туда, где за дотами начинались пляжные домики, летние станции железной дороги, высились пансионаты и отели, большинство которых было сейчас закрыто.

Они собирали здесь останки солдат, погибших в первый день войны. Уже неделю они двигались вдоль побережья, останавливаясь в тех пунктах, где происходила высадка войск. В каждом таком пункте было свое кладбище.

Он хорошо помнил первый день войны, весну 1939 года. Он тогда был в Африке. Вечером по радио передали сообщение: фашистские войска высадились в Албании. Албанский народ радостно, с цветами встретил славные дивизии, принесшие ему цивилизацию и счастье.

Затем пришли газеты и, чуть позже, журналы. В них было много фотографий и репортажей о высадке. Они читали о прекрасной весне, выдавшейся в этом году, о красоте моря и албанского неба, о пляжах, голубых далях, о любви албанок, о красивых народных костюмах и танцах. Газеты и журналы описывали все в самых радужных тонах, и по ночам солдаты мечтали, чтобы их перевели в Албанию, на это чудесное мирное побережье с вечнозелеными оливами.

Генерал вспомнил, что и он хотел тогда перевестись в Албанию, но заболел и из Африки его отправили домой и больше уже никуда не посылали.

И все-таки судьба распорядилась так, чтобы и мне довелось повоевать, подумал он. Сейчас, двадцать лет спустя, уже в мирное время.

Генерал увидел, что рабочие свернули вторую палатку, и сел в машину. Священник последовал за ним.

— Все? — спросил генерал.

— Все.

— Тогда поехали.

Автомобиль медленно тронулся с места; сзади взревел мотор грузовика, шофер высунул голову из окна и посмотрел назад. Мотор забарахлил и смолк.

— Грузовик не заводится, — сказал шофер и затормозил. — Пойду помогу.

Генерал выглянул из своего окошка и увидел рабочих, толкавших сзади грузовик, выкрикивая: «раз-два, взяли!» Грузовик медленно приближался к автомобилю. Затем поравнялся с ним, и генерал на мгновение увидел напряженные взмокшие лица рабочих, руки и плечи, упирающиеся в борт грузовика, ноги, скользящие в песке. В кузове гремели огромные ящики и груда лопат и кирок.

— В первый раз у грузовика мотор глохнет, — сказал генерал.

— Да. Наверное, от холода, — ответил священник. — Двое суток стояли на одном месте. А здесь все время дует.

— Нет ничего нелепей, чем машина с заглохшим мотором.

Священник не ответил.

Неожиданно мотор заработал, и их шофер поспешил к автомобилю.

— Черт бы его побрал! — выругался он, залезая в машину. — Еле завели.

Когда они обгоняли грузовик, генерал снова увидел рабочих. Они курили, сидя на больших ящиках. Грузовик подпрыгивал на ухабах, и их бросало из стороны в сторону.

Они проехали мимо пляжных строений, сейчас заколоченных, печальных, мимо давно закрытых больших современных отелей и летних ресторанов. Пусты были и танцплощадки на берегу моря, столы и стулья были свалены в углу, в полном беспорядке, словно полузабытые воспоминания о лете.

— Летом здесь, наверное, красиво, — сказал генерал.

— Да, красиво. Хотя не думаю, чтобы всем, а особенно женщинам, нравилось гулять и купаться возле военных укреплений.

Генерал внимательно смотрел на доты.

— Часть этих укреплений еще и сегодня сохраняет свое оборонное значение.

— Они любят повторять, что Албания — это крепость на берегу Адриатики, — сказал священник.

Генерал повернулся к берегу.

— Вы говорили, что море всегда приносило албанцам несчастья и поэтому они его не любят.

— Это верно, — сказал священник. — Албанцы, словно дикие звери, боятся воды. Они любят прятаться в горах, в ущельях. Там они чувствуют себя в безопасности.

Они постепенно удалялись от побережья, уже исчезли вдали и летние станции железной дороги, и белые дачные домики.

— Нам нужно найти еще одного солдата, погибшего в первый день войны, — сказал генерал. — Это последний солдат, оставшийся на побережье.

— Странно! — сказал священник. — Почему только один?

— Я не знаю, как это случилось, — сказал генерал и достал карту. — Он должен быть вот здесь, — и пометил красным карандашом какое-то место.

— Думаю, через час мы туда доедем.

— Может, даже раньше. И на этом — все.

— Если не считать одиночных могил, нам остается всего один маршрут в этом районе, — сказал священник.

— Да. По предгорьям. Опять тяжелый маршрут.