Нил Шустерман - Теневой клуб

— Давай-ка выбираться отсюда, — сказал я, помогая Тайсону подняться.

— Ты иди, — сказал он. — Я останусь.

— Не валяй дурака. — Я глянул через поручни. — Какая здесь высота?

— Приличная, — буркнул Тайсон.

Да, до земли было далеко. Но огонь уже лизал внутренность фонаря. Жилище, опоясывающее маяк, пылало вовсю, а это значило, что спрыгнуть можно было только с той стороны, что выходила на море. Языки пламени вырвались из фонаря, и Тайсон проворно перебрался через поручни. Я пока не последовал его примеру — побежал на другую сторону башни, схватил портрет, разбил стекло и вынул фотографию.

Тайсон всё ещё висел на уступе, цепляясь за поручни, когда я вернулся к нему. Я перелез на ту сторону, и мы замерли, а огонь взвивался всё яростней. Я вспомнил, как стоял когда-то на пятиметровой вышке в бассейне. Я торчал на самом краю добрых десять минут, пока не собрался с духом для прыжка. Сейчас времени на это не было.

— На счёт три! — сказал я. — Раз... два... три!

Мы оба отпустили поручни и не глядя канули вниз, ударились о наклонную стену башни и заскользили по ней. Камень раскалился от внутреннего жара. Мы свалились прямо в низкий кустарник, окружавший маяк; заросли смягчили наше падение, но не остановили его. Полоска кустов кончилась, и мы продолжали кувыркаться по скале, спускавшейся в океан. Откос не был слишком крут, но зазубренные камни — не очень приятная подстилка. Наконец мы остановились на самом краю, над океаном. Тайсон, катившийся спиной вперёд, размозжил бы себе голову, если бы, к счастью, не приземлился на меня.

Я взглянул вверх — маяк, казалось, возвышался где-то невероятно далеко. Невозможно поверить, что мы проделали такой долгий путь способом «голова-ноги» за столь короткое время.

Сейчас, во время прилива, скалы были мокрыми и скользкими, ветер казался настоящим ураганом, волны внизу яростно бились о камни, вода фонтанами вырывалась из щелей, словно из дыхала кита. О том, чтобы забраться обратно на утёс, можно было забыть; шторм набирал силу, валы достигали по меньшей мере десяти футов в высоту, так что этим путём тоже не спастись.

Очередной волной нас подбросило вверх и швырнуло на скалы; ошмётки пены брызнули во все стороны.

— А-а! — завопил я. Ох, как больно! Такие волны обращают камни в песок, и скоро они размолотят нас в пыль, если мы ничего не предпримем.

Наверху прогремел взрыв.

— Берегись! — услышал я крик Тайсона. Взорвался маячный фонарь, осыпав всё вокруг градом тяжёлых стеклянных осколков.

Стеклянная картечь и горящие куски древесины падали кругом. Наверху деревянный каркас дома подкосился, горящие балки, похоже, вот-вот покатятся по склону прямо на нас. Надо убираться! Единственной возможностью спасения оставалась вода.

— Но я не умею плавать! — вскрикнул Тайсон.

— Знаю, — откликнулся я и в это мгновение увидел, как к нам приближается ещё одна гигантская волна, самая зловещая из всех — вздымается, закрывая океан от наших взоров. — Зато я умею. Держись за меня! Я не позволю тебе утонуть.

Волна накатила прежде, чем мы успели сообразить, как действовать. Тайсон обхватил меня за пояс, и мы очутились под водой. Вал протащил нас по камням, затем бросил назад; нас крутило и швыряло во все стороны, пока я вообще не утратил понятие, где верх, где низ.

Когда моя голова вынырнула на поверхность, нас отнесло в ледяное открытое море, ярдов за сто от берега — долгих сто ярдов. Я сбросил ботинки и, таща за собой отплёвывающегося, кашляющего и захлёбывающегося Тайсона, погрёб к берегу. Тайсон изо всех сил цеплялся за мой ремень. В этот момент я отдал бы все сокровища мира за то, чтобы быть Дрю Лэндерсом или хотя бы Рэндалом; сильный пловец справился бы с задачей куда лучше меня.

Тайсон запаниковал и каждый раз, когда нас накрывало волной, едва не утаскивал меня под воду, но каким-то непостижимым образом мы всё же ухитрялись удерживать головы на поверхности. Я едва мог распрямить руки, чтобы сделать гребок, но бег сделал мои ноги сильными; я продолжал пинать воду, считая каждый толчок и вознося молитвы к Богу; этим последним, должен признать, я занимался крайне редко — лишь тогда, когда думал, что моей жизни что-то угрожает. Достаточно было всего какой-нибудь откатной волны, чтобы нас унесло в море с концами. Я начал задаваться вопросом, а не кружат ли где-нибудь здесь поблизости акулы. В городе, бывало, ходили слухи о людях, сожранных акулами поблизости от наших берегов, и Ральфи Шерман рассказывал... а, к чертям собачьим, что там рассказывал Ральфи Шерман.

Вал подхватил нас, мы на секунду оказались на гребне, а потом нас протащило по заросшему моллюсками дну; но это ничего, это хорошо — значит, земля близко! Когда мы вынырнули, нахлебавшийся воды Тайсон едва не задохнулся. Я схватил его за руку, восстановил равновесие, и мы побрели к берегу. Вода была такой холодной, что в тот момент, когда я встал на ноги, их свело судорогой. Я едва мог двигаться; и когда мы выползли на берег, то тут же свалились на мокрый песок.

— Мне надо... мне надо научить тебя плавать! — выдохнул я. — Чтобы в следующий раз... когда такое произойдёт... — Тут до меня дошло, что я сказанул, и я разразился хохотом. Я кашлял, отхаркивался, смеялся и плакал — всё одновременно.

По другую сторону утёса загудели сирены. Наконец-то прибыла пожарная команда, но тушить было уже нечего: весь дом рассыпался и обгорелые обломки свалились в океан. Осталась лишь пустая каменная башня, похожая на короткую, приземистую дымовую трубу. Где-то там, около неё, сейчас находились остальные члены Теневого клуба, наверняка убеждённые, что мы оба погибли. Ну что ж, их ожидает сюрприз!

— Эй, Тайсон, — позвал я. Он повернулся. — Вот. — Я открыл молнию на заднем кармане, извлёк сложенную пополам фотографию и протянул её Тайсону. — Я подумал, что ты хотел бы её сохранить.

Тайсон взял снимок, раскрыл, посмотрел... Я заглянул ему через плечо. Нет, ничего, его папа с мамой почти не пострадали. Впрочем, он тоже не очень.

— Это единственная фотка моих родителей, — сказал он.

— А что с ними случилось?

— Они погибли, когда мне было семь, — проговорил он, а потом добавил: — при пожаре.

Он продолжал всматриваться в снимок — мокрый и поблёкший, но это было всё, что у него осталось.

Я лежал на холодном песке, ждал, когда судорога отпустит мышцы, и тут мой ум посетила смехотворная мысль: сейчас, когда я вымок с головы до ног, никто не догадается, что я нассал в штаны. Я так никогда никому и не рассказал об этом: ни родителям, ни Шерил — никому. Это осталось нашей с Тайсоном тайной.

На следующее утро солнце взошло как ни в чём не бывало.

Всю долгую ночь, после того как меня отпустили домой из больницы, во мне жило нелепое чувство, что рассвет не наступит, а если даже это и случится, то небо заволокут такие чёрные тучи, что день ничем не будет отличаться от ночи.