Анатолий Курчаткин - Чудо хождения по водам

– А про родителей, про родителей?! – провопил галантерейный ведущий, с гимнастической ловкостью перебросив микрофон к своим губам. – Перед началом передачи, в гримерной, вы говорили мне о его родителях. Вы говорили, может быть, у него детская травма!

– Да, конечно, я не исключаю. – Жена уже была распята на кресте, вознесена на нем и, пересиливая страдание, вещала с его мученической высоты. – Они же, расходясь, его бросили. Разъехались по разным городам. Он даже не знает толком, где они сейчас, живы ли, его дед с бабкой воспитывали.

– Прекрасно, прекрасно! – снова провопил ведущий в микрофон. По всему было видно, что время, отпущенное жене В. быть телезвездой, исчерпано. – Вот мы сейчас попросим прокомментировать ваши заявления специалиста. Доктора наук, профессора. Врач! Где у нас врач?! – воскликнул он, поворачиваясь к жене В. спиной. – Вон у нас врач! – последовало победное восклицание с ленинским выбросом руки в сторону грибообразной трибунки в противоположном конце студии, и ведущий сгустком ураганного ветра помчал к ней. Не забывая при этом окормлять зрителя своим пастырским словом: – Вот мы сейчас врача и спросим! Профессора! Комментарий профессора, а?! Это вам не хухры-мухры!..

Ему, ему, В., было посвящено ток-шоу, без всякого сомнения. Интересно, почему не позвали его самого? Мельком В. подумалось: а пошел бы он? Ответить со всею решительностью, взвесив все “да” и “нет”, не получилось: врачу, профессору, доктору наук уже включили микрофон, и он с готовностью принял эстафету у ведущего.

– Видите ли, – со вкусом произнес он, – я действительно могу считать себя высококвалифицированным специалистом: все-таки и доктор наук, и профессор, не одну, позвольте мне так пошутить, а много собак в своем деле съел. – Голос у него был густой, сочный и зычный бас, и сам он весь очень подходил этому голосу: крупный, бочкобрюхий, с резиново-подвижными чертами лица, взморщенный лоб – настоящие гармонные мехи. – С таким явлением, однако, которое мы сегодня обсуждаем, – тут обладатель иерихонской трубы словно бы приглушил ее звучание, как если бы хотел придать грядущему признанию извиняющий характер, – с таким явлением, повторю, сталкиваюсь впервые. – После чего голосу его вернулась прежняя мощь, и вовсю задышала гармоника лба. – Может ли рассматриваемое явление быть признаком психического расстройства? Не исключено, скажу вам сразу и без обиняков. Неординарный, конечно, случай, согласен. Но ведь психические нарушения – это все, в известной мере, измененное сознание, человек становится другим, человек, можно сказать, уже не совсем человек… Инопланетянин! – широко повел он рукой в сторону коллеги, не понять – то ли пошутил так, то ли согласился с его утверждением. – Всего можно в такой ситуации ожидать. Интересный случай, очень интересный. Я бы с удовольствием им занялся. – Горячее плотоядие послышалось в его иерихонском голосе. Профессорские руки совершили непроизвольное движение – как бы он быстро помыл их под струей воды. – Тем более что, – кивнул он, – и жена нашего героя говорит: хотела бы, чтоб он полечился. Никак это нельзя считать нормальным, чтобы человек по воде… Никак. И, разумеется, поведение такого человека может быть непредсказуемым. Может стать и опасен для общества. Уйму примеров могу привести, как это случается. Так что в клетку не в клетку, в зоопарк не в зоопарк, а в клинику, конечно, стоит. Очень даже стоит. Полежит у нас, понаблюдаем за ним… Мы готовы.

В. было жарко, он горел. Сорок градусов, не меньше, – такая сейчас была у него температура. Хотя здесь, внизу, кондиционер веял так же свежо и яро, как наверху. В. стянул с себя свитерок и отбросил в сторону. Он не мог оторваться от экрана. Невозможно было смотреть – и невозможно было выключить. О еде на подносе он забыл. Жена тянула руку, трясла ею, прося слова еще, – ведущий больше к ней не подходил. Дали слово человеку в генеральской форме, сидевшему, как и она, в первом ряду, но на противоположной трибуне. Генерал оказался из руководства той службы, что обозначалась трехбуквенной аббревиатурой и к которой принадлежали сизощекий с младенческолицым, он заверил, что общество может чувствовать себя спокойно, причин для паники нет, их организация держит руку на пульсе, ведут наблюдение, мониторят ситуацию, если что – отреагируют молниеносно.

– А сейчас сюрприз! – тоном иллюзиониста, как готовясь достать из рукава чей-то исчезнувший бумажник или часы, объявил ведущий.

Грянула музыка, пробила барабанная дробь, откинулся полог – в студию под свет прожекторов из полумрака закулисья, в черной рясе, с наперсным крестом поверх нее вышел священник – тот самый, с которым сегодня В. разговаривал в церкви. Почему он, тотчас возопило все в В. Странно было бы, если б устроители шоу, натащив столько всякого народа, не позвали служителя церкви. Но то, что это оказался именно священник, которому открывался сегодня в том, в чем никому больше… Как так получилось, что это оказался он, не кто другой? Невероятно, чтобы тут была случайность. Вероятно, охранник, если действительно следил за ним от самого дома, сообщил и о посещении им церкви, похожей на резной каменный сундук. Только вот кому? Получалось, что доклад охранника о его перемещениях по городу поступал не только бородачу?

– Нам стало известно, – ликующим голосом, расхаживая по студии между трибунками, провещал ведущий, – что сегодня в середине дня наш инопланетянин, – “инопланетянин” он выделил голосом, показывая, что это не его определение, он лишь его использует, – посетил храм, где настоятелем – отец… – тут он указал рукой на приглашенного священника, для которого, пока шел из полумрака на свет, живо освободили одну из трибунок. – Какого рода беседу вы имели, о чем он с вами разговаривал? – вопросил ведущий, обращаясь к священнику.

Должно быть, на священника устроителями шоу возлагались особые надежды, он должен был, по их замыслу, придать разговору необычайную остроту, насыпать соли и перца. Священник, однако, оказался не по части пряности.

– Вы полагаете, я вам вот так должен взять и все выложить? – удивился он в ответ на вопрос ведущего. – Это, конечно, была не исповедь, но в любом случае – приватный разговор, почему я должен разглашать его? Он между нами двоими, и больше я ничего сказать не могу.

– Но какое впечатление он на вас произвел? Что вы можете сказать о его поведении? – Хватка у ведущего была бульдожья, сомкнув челюсти, разжимать их он не намеревался. – Это поведение нормального человека? Адекватное?

– А у вас будет адекватное поведение, если с вами произойдет такое? – спросил священник.

– А! – радостно вскричал ведущий. – Значит, вы считаете, что его поведение все же ненормально?