Анатолий Курчаткин - Чудо хождения по водам

– Знаю, – кивнул В. Хотя так и просилось уточнить.

Финансового директора, впрочем, разрывало от желания поделиться с В. тайным знанием.

– Такие бугаи из психбольницы приезжали! – обрисовал он руками, какие богатыри разыскивали тут В. – Официальное распоряжение у них вас замести.

В. передернуло от его уличной фени.

– Не было у них никакого официального, – сказал он. И попросил, указывая на дверь за спиной финансового директора: – Позвольте.

– О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – отступая в сторону, изобразил финансовый директор воплощенную галантность. – Иду, кстати, играть с вашим другом. Не хотите подойти поболеть за него?

“Мой друг?” – удивился про себя В. Следом он понял, что финансовый директор имеет в виду Суллу.

– Может быть. Не исключено, – чтобы окончательно освободиться от финансового директора, пообещал В., ступая мимо него в освобожденный дверной проем.

Таджик, подкатив чемодан к апартаментам В., отпустил ручку и, выжидательно глядя на него, замер с окоченевшей на лице жизнерадостной улыбкой. Достав кошелек, В. хотел дать ему на чай, – таджик, переменившись в лице, испуганно зажестикулировал:

– Нет! Нет! Не надо!

И стоял, не уходил, вновь просияв улыбкой, ждал, пока дверь за В. закроется.

Интересно, закрывая дверь, думал В., кому он будет сообщать о его приезде: прямо сизощекому с младенческолицым или кому-то здесь, на базе? Едва ли…

Трепетанье полных свежей утренней росы лепестков розы, которое производил дверной звонок, раздалось, когда В. был в душе. Впрочем, уже вытирался, выключив воду, а лейся вода – не услышал бы звонка. Неужели же Голиаф пожаловал к нему так скоро? В. огорчился. Он был настроен поблаженствовать в одиночестве, подготовить себя к встрече. Поэтому он не поспешил к двери, напротив; ему хотелось пусть не прикинуться отсутствующим, но потянуть время, подольше не подходить к двери, не открывать ее. Даже такая мысль просквозила надеждой: может быть, позвонят-позвонят – и надоест, уйдут.

Нет, однако: он вытерся, вышел из ванной, оделся – добрых пять минут прошло, – а лепестки розы все лепетали и лепетали. В. решительно прошагал к двери и распахнул ее. На пороге, все продолжая держать руку на кнопке звонка, стояла кудлатая.

– Это вы! – вырвалось у В.

– Войти бы, – произнесла кудлатая. Голос у нее был приглушенный и боязливый, и еще она втягивала голову в плечи, словно боялась кого-то и хотела спрятаться.

– Конечно же, – посторонился В., впуская ее.

Кудлатая не вошла – вскочила. В. выглянул в коридор – коридор зиял пустотой и звенел тишиной, никого там не было.

– Что случилось? – спросил он. Впрочем, догадываясь, что.

Догадка его оказалась верна. Таджик доложил ей о его возвращении, а она сейчас, в свою очередь, должна была сообщить об этом дальше. Не могла не сообщить, обязана была, иначе потеряет место, а где она найдет другое такое?

– Зачем вы вернулись-то? – плаксиво приговаривала кудлатая. – Машина эта за вами приехала – я им все, как вы просили: на тот берег, а как, на чем – не видела. Потом те двое, что еще утром к вам приезжали. Дали телефоны и приказали, если вы вдруг появитесь, тут же им позвонить. – Вот, – протянула она В. зажатые в потной ладони две белые картонки, похожие на визитки. Точно такие же, как получил сам В.: лишь имя с отчеством, без фамилии, и те же, знакомые телефоны – номера их тогда поселились в памяти В. мгновенно, с одного взгляда.

– Что же… спасибо, – протянул он картонки с телефонами обратно кудлатой. – Вам нужно звонить? Звоните.

– А-а… вы? – заикаясь и запинаясь, протянула кудлатая. – Вам, может, того… опять… уехать?

– Вы звоните, звоните, – не отвечая на ее вопрос, сказал В. – Вы меня известили – и все. Звоните.

– Но я должна. Я не могу не позвонить. Иначе я… и что тогда? – как подвывая, взмолилась кудлатая.

– Да звоните же, звоните! – прикрикнул на нее В. Она еще хотела вытребовать у него и сочувствие!

Беря со стола выложенный из кармана на время душа щедрый подарок директора по связям, чтобы сунуть его обратно, к паспорту, ненужным ключам от квартиры и расческе, В. вдруг сообразил, что за весь сегодняшний день, после того утреннего звонка директора по связям, телефон больше ни разу не прозвонил. А должен бы был звонить, непременно должен. Директор по связям, которого, несомненно, известили об исчезновении В. с базы, и позвонил бы.

В. шоркнул по клавишам пальцами оживить дисплей, но тот не загорелся. В. предпринял еще одну попытку – безрезультатно. Неизвестно когда, неизвестно как подарок директора по связям отключился.

Телефон взорвался сороковой симфонией Моцарта, только пин-код был принят и система загрузилась. В. смотрел на высвечивающийся номер – это был один из тех, с напоминающих визитки картонок, которые ему только что показывала кудлатая. Симфония смолкла, В. прошелся по журналу звонков – ого-го: да ему сегодня обзвонились! Хотя домогались его всего с трех номеров: два были эти, с картонок, третий – директора по связям. Директор по связям, тот предпринял четыре попытки, а с этих двух номеров – набирали и набирали, бессчетное число раз, вот только что снова. Разве что звонившему сейчас довелось услышать не голос автомата, сообщающий о недоступности абонента, а длинные гудки, извещающие о том, что аппарат исправен и работает, но вот его владелец отвечать на звонок по какой-то причине не желает.

Нет, не желаю, как бы произнес В. – с таким нервным, но саркастическим смешком, с отчетливой досадой – и отключил подарок директора по связям – теперь уже вполне осознанно.

Новый лепет роз у входной двери не заставил ждать себя слишком долго. Но когда В. открыл дверь, ему вновь пришлось пережить потрясение. Встреча, к которой он готовился, опять откладывалась. Глазам его предстала Угодница. И вид у нее был – это при разнице их облика и возраста! – точь-в точь, что у кудлатой: та же виноватость и безнадежность, и так же втягивала в плечи голову, словно боялась кого-то и хотела умалиться до полного исчезновения.

– Можно к вам зайти? Позвольте? – оглядываясь, нет ли у нее за спиной кого она боится, проговорила Угодница.

Не задавая вопросов, В. впустил ее и закрыл дверь. Все, все повторялось, как с кудлатой. И даже разговор, предчувствовал он, должен повториться.

– Зачем вы приехали? – спросила Угодница. Страх и преданность были неразделимо смешаны в ее голосе. О, как она боялась прийти к нему – душа уходила в пятки! – но и не могла не прийти.

– Рассказывай, рассказывай, – ободрил ее В.

– Он позвонил, – как ступая с неимоверной высоты обрыва в разверзшуюся под ней пропасть, сказала Угодница.

– Он – кто? – В. не понял.

– Ну, он… с кем я. Он, – пряча глаза, объяснила Угодница. Она чувствовала себя предательницей по отношению к Сулле, и его анонимность помогала ей затушевать в себе это чувство.