Владимир Колковский - В движении вечном

А ведь прежде он всегда и всячески избегал заболоченных мест на реке, куда мог ступить босиком и где мог зацепить ненароком одну из этих омерзительных кровососущих тварей. Но зацепить одно, а наблюдать из уютного уголка недоступно — совершенно другое: видимо, есть какое-то особое удовольствие наблюдать со стороны за всякого рода мерзостью, зная наверняка, что ей до тебя — ну никак не добраться…

Иногда их сразу не было, но и Игнат не спешил. Он тогда ожидал подолгу с нетерпеливым, пронзительным до жути любопытством. И они словно чувствовали, они появлялись в виду неизменно, проступая вдруг из темнеющих глубин медлительно извивающимися толстыми лентами, то вытягиваясь в плоскую полосчатую струнку, то сжимаясь упруго в гуттаперчевый черный комочек. И они не спешили. Они вообще не спешили никогда, скользя без усилий в тоненьком слое прибрежной воды, иногда зарываясь в болотистый ил, иногда приближаясь вплотную к самому берегу. Но за береговую кромку, за светлеющий тонкий суглинистый краешек старицы они не выползали никогда. Это был их крайняя черта, естественный предел обитания с ближней торцевой стороны.

Тихий летний вечер, первые тусклые звезды, бесконечный, вальяжно распахнутый небесный купол… Дымчатый туман над отдыхающими после знойного дня, задумчивыми луговыми просторами… Все это весьма способствует полетам мысли, и однажды вот в такой летний вечер мысль о фатальной жизненной ограниченности пиявки внезапно просто поразила Игната.

Береговой дерновый краешек, суглинистая влажная кромка… Привычные метры вперед, метры взад, метры жалкие в стороны… Граница — торец; границы — болотистые заросшие боковые берега… Вот и все, вот и весь ее жалкий предел, ей судьбой не дано одолеть даже километры длины до противоположного торцевого берега…

Ей должно бы казаться, что берега и старица это и есть весь существующий Мир, вся ее большая необъятная Вселенная… Но ведь дальше есть луг и поле, потом лес, огромные города, пустыни и льды… Земной шар и другие планеты, далекое Солнце и миллиарды световых лет космического пространства… Бесконечные по-своему и такие разные Миры, которые просто поразили бы пиявку, умей она рассуждать, своей непохожестью и странностью.

Но возможно, что в этом мы схожи, существуют иные Миры, недоступные нам, как километры в длину для убогой медлительной пиявки… Достигнем ли мы хоть когда-нибудь их невообразимо загадочных краешков?

Этот вопрос не ко времени, а посему поговорим сейчас лишь о том, что доступно.

О Мире привычном, в котором теперь обитаем, и о Мире другом, который лишь чувствуем, касаясь едва, как травянистого краешка суши убогая пиявка.

Но… в который идем неизбежно.

Бывший материалист и главный герой романа Игнат Горанский убежден на сегодняшний день, что вся доступная нам хоть как-то Реальность состоит из двух принципиально различимых составляющих.

Духовной и Материальной.

Принципиально различимых, но имеющих некий единый основополагающий фундамент. Именно единый — это важнейшее, что дает нам шанс вести разговор всерьез, используя далее весьма эффективный ме-тод.

Метод, к слову, весьма эффективный и в науке.

Это метод аналогий.

И потому вначале окинем широким взглядом более привычную для нас составляющую Мир материальный. А после, находя общие точки соприкосновения, попробуем провести обобщающие аналогии.

Сия весьма непростая задача облегчается много тем, что и в более привычном материальном Мире мы длительное время наблюдали принципиально схожую ситуацию. Принципиально схожую, но в гораздо меньших масштабах. Мир материальный также длительное время разделялся наукой на две принципиально различимые составляющие, вещество и поле.

И действительно, на изначально предназначенном для нас уровне Мироздания (т. н. макроуровне) эти две составляющие многие годы выгля-дели совершенно разными. Миллионы лет макромир был наш единствен-ный Мир, единственная хоть как-то доступная нам необъятная старица. Миллионы лет мы забрасывали в нее лишь наши природные познавательные сети, мы вглядывались, слушали, трогали руками… Мы приближались к окраинам незаметно, настороженно, крупицей, шажочком за тысячи лет… И вдруг неожиданный взрыв! — молниеносный скачок.

Создав за коротенький срок НТР куда более совершенные познавательные сети, мы с замиранием сердца забросили их в далеко океан микромира. То, что обнаружилось там — ошеломило, захватывало… Оно ни во что не укладывалось привычное… Не укладывалось настолько, что даже ученые всерьез заговорили о со-вершенно иных там законах.

Даже назвали их особо, назвали законами квантовой механики, но… но не унимаясь при этом никак, пытаясь вновь и вновь отыскать соединительные нити в родном и привычном. В том, что видим и слышим, чувствуем с первых мгновений.

И… беспросвет.

И только снова проблемы, и снова тупик. И лишь одно остается, вздохнуть — ну не получается дело, хоть тресни! Нельзя, нельзя натянуть микромир на привычный наш смысл, и слава Всевышнему, что хоть нашлось уравнение.

Только как натянуть на привычный наш смысл то, что с нашим смыс-лом привычным и вообразить невозможно?

Еще в школе поразила одна простейшая задачка. По условию требовалось найти соотношение сил электромагнитых и сил гравитации в атоме водорода. Решается-то элементарно, а результат поражает. Десять в двадцать третьей степени! — попробуй-ка разместить в одну строчку столько нулей… Но ведь атом (не зря же Рэзерфорд назвал свою модель «планетарной») — это та же солнечная система в сопоставимых масштабах. Пусть это грубо, пусть атом «гораздо более пуст», сбросим для успокоения физиков хоть десяток нулей. Но ведь все равно остается совершенно невообразимая цифра! Что бы было с солнечной системой, если бы в ней силы притяжения вдруг увеличились в сто раз? Катастрофа… А в атомах эти силы мощнее относительно в миллиарды миллиардов раз! — и атомы при этом «благополучно здравствуют».

Так как же?

Как натянуть без притирочки наше привычно-наглядное на этот совершенно невообразимый мир? Мир, который даже математически в миллиарды миллиардов раз отличается от мира привычного, нашего.

В микромире материя пребывает в каком-то невообразимом с точки зрения наших привычных понятий состоянии. Это нечто среднее между волной и частицей, но среднее тоже в каком-то невообразимом для нас смысле. А вот чтобы «вообразить» конкретней — нужно гораздо лучше «увидеть», то есть нужны познавательные сети с гораздо более узкой улавливающей ячейкой. Проще говоря, нужен гораздо более высокий уровень эксперимента. Возможно, это позволит ввести какие-то более удобные величины для описания микромира, а возможно и станет окончательно ясно — почему лучше так и оставить его, «старое доброе» уравнение Шредингера.