Владимир Колковский - В движении вечном

Количество!

Количество, именно количество теперь нам весьма существенно для дальнейшего.

Еще раз отметим следующее обстоятельство. В злополучной тринадцатой группе и помимо студента Игната Горанского было предостаточно бывших школьных рационалистов, а ныне сачков записных и двоечников. А кое-кто был и явно похлеще, будущее развитие событий это подтвердило вполне. Но вот в роли очередного избранника самой грозной представительницы свирепой троицы оказался именно он.

Случайность?

Вот об этом и поговорим.

Чудеса необъяснимые на каждом шагу в этом Мире, приглядись и прислушайся. «Имея уши, услышишь», — об этом было сказано немало в «Связующей нити», будет сказано немало и впредь, но сейчас я скажу о чуде особом. Том чуде особом, что близко и дорого, что случилось когда-то в России.

Пророки.

Пророки были и будут в истории. О них мы знаем из Книг, как мы знаем из Книг, что пророчества никогда и никоим образом не изменяют событий. Пророки гибнут, «побиваемые камнями», нисходят в ничто, но события ныне известные вершатся своим чередом, своим чередом трагическим. Вершатся в точности так, как и «написано», будучи словно наперед багровым румянцем отмечены.

Итак, совершилось. Итак, совершится.

Тогда смысл? Почему и зачем?

А вот почему, суть и смысл здесь в основе. Об этом еще раз скажу напрямик: есть, есть Задумка в движении вечном, вот вам живительный, праведный Знак!

В мире привычном повсюду градация, иначе сказано: все относительно в мире под солнцем. Вне исключений событий река.

Что за события те, что вещали пророки?

Ведь есть только капельки вздорные в мутные воды событий истории, есть по заметнее ключики донные, есть ручейки и речушки бессчетные, а есть и могучий, и чистый полнящий поток. Есть повороты, пороги, изломы-излучины: здесь! — именно здесь ты пророков и метки ищи.

Можно и вниз по матрешке с верхов самых-самых, фундамент всеоб-щий, отыщется связочка-нить. В Мире высоком есть Свет, и есть тени, есть их единство и есть их борьба. Как отражение Мир наш привычный, в Мире привычном событий река. Есть времена незавидные, серые, мрачные, есть с переливчатой гаммой оттенков, а есть и весенние ясные светлые дни. На переходах отметины, метки — снова скажу тебе: друг, приглядись!

Знак тот, что я начал из Наивысших, но есть и другие, их в непересчет. И здесь я скажу лишь о близких особо, потому как здесь знаки того, что мы есть человек.

Ибо, что человек, человек вне живого? Вне живого того, из которого плотью от плоти пошли? Сказано прямо, лишь Книгу откроешь, слушай первый в пустыне ответ: есть начало в тебе, что не хлебом единым — значит, есть начало в тебе, что ты есть человек.

А теперь на Италию взглядом и вместе со мною.

Средневековье, пятнадцатый век.

Вот так отметина! Сколько написано, сказано сколько, а сколько написано-сказано будет и впредь. Да, да, были! — были люди великие, звучные в славной Италии, были люди особые после и до… Но разве возможны сравнения? Лишь пару столетий глядим, и не объять всех великих и звучных, «особых», тут и когорты, и школы, созвездия, лица — и мастер навеки, кого ни возьми… И три титана бесспорных в довесок бесценный, как горы, вершины, как радужный сполох в июльской ночи.

Случайность?

Случайность слепая плюс те же законы? — законы слепые, в учебнике физики ты их найди. Тогда почему? Почему когда надо, и снова как в точку могучей рекой… Рекой животворной, полнящей и чистой, из пропасти мрачной и в проблеск зари…

Услышьте, глухие! И слышат, порою. Пример есть хороший, сейчас приведу.

В смыслах ранжирных ведь нет исключений, я снова об этом, и вот почему. И средь глухих есть рыбешка помельче, есть поприметней, а есть и киты. Вот и послушаем самых из самых, а здорово сказано! — и об эпохе все той, эпохе той самой, которая так «нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многогранности и учености» (Маркс К и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С 346).

Эпоха «нуждалась и породила»… вот так поэтика! Но здесь мы со-звучны, не скрою, и я об одном лишь особо спрошу. Спрошу я: «эпоха нуждалась и породила», — но только причем здесь законы, законы слепые плюс случай слепой?

В поэтике этой я вижу усмешку, улыбочку ясную с Высших высот. Ведь все мы во власти законов Высоких, и просто глухие, и даже «киты».

Отметив в Италии, взгляд на Россию.

Я вижу и здесь Ренессанс, но словесный, а «Слово было в начале», и «Слово был Бог». Вглядимся внимательно в век девятнадцатый. Чуть меньше столетья, а сколько могучих и славных имен! Здесь те же когорты и школы, созвездия, лица, и мастер навеки, кого ни возьми.

Титаны?

Под стать и титаны, и это бесспорно, их даже побольше — Россия, гордись!

И снова случайность плюс те же законы, законы слепые плюс случай слепой? Зигзаг, мол, удачи: ну, выпало так-то, могло быть и раньше, могло быть потом.

Но, стоп, ну-ка, ну-ка, вглядитесь в кануны! — что грянуло вскоре, вам дату назвать? Я вижу в Италии метку на самом изломе, в России словесность еще и пророк.

Словесность российская.

Великая русская классическая литература 19-го века… Что, что есть она в целом? — она то и есть, что мы есть из себя. Читаем титанов и просто великих — да, да, мы такие, такие всецело без всяких прикрас. Меняются моды, течения, песни, болтанка в стакане, а суть-то одна. «Марксистская» мода, и хором в марксисты, в конкретике зелень, и зелень вокруг… Куда с такой сутью — и в раи земные? — ответ у Лескова, читаем в романе названье одно.

А это совсем уж как Свыше всевидящим взглядом, строкой сокровен-ной и в самую суть. И кем напророчено… Духом Святым?

«… Что в том, что он теперь повсеместно бунтует против нашей власти и гордится, что он бунтует? Это гордость ребенка и школьника. Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспровергнут храмы и зальют мир кровью…»

Сбылось?

Теперь уже ясно, урок получили. Отринешь ты Вечность, останется миг.

Ленин восхищался бетховенской «Аппасионатой» с тех пор, как впервые услышал.

«Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть наивной, детской думаю: вот такие чудеса могут делать люди», — эти его слова записал однажды Горький.

«Чудеса, нечеловеческая музыка…»

А ведь это в том же ряду, что «эпоха нуждалась и породила»! Глубоко символично сейчас видеть слова эти искренние, слова, словно невзначай слетевшие с уст воинствующего материалиста, в них ведь столь явственно видится та же улыбочка, «улыбочка легкая с Высших высот». И пусть слова эти искренние о любимой сонате приведены вовсе не для «улыбочки», но соблазн был уж очень немалый, чтобы удержаться и не довершить вот таким образом великую троицу, что так долго сияла на наших просторах на месте Святой.