Дуглас Коупленд - Игрок 1. Что с нами будет?

Пару секунд все переваривали услышанное, а потом отозвались дружным искренним: «Да, за это надо выпить».

— Я вас видела по телевизору, — сказала мисс Имбирный эль.

— Вполне могли видеть, да, — отозвался Лесли. — Мой новый телепроект выходит в эфир с полуночи до часа ночи, по будням, на двух крупнейших телеканалах Северной Америки.

— Я смотрю ваше шоу, когда работаю по ночам в гараже, на своей ферме по разведению лабораторных мышей.

После этой фразы все на какое-то время зависли, а потом мистер 33 несчастья спросил:

— То есть у вас настоящее телешоу, а не просто рекламно-информационная программа?

— Скорее образовательно-развлекательная, — сказал Лесли. — Жизненно-информационная, как я это называю. Продажи — не главная цель моего появления на телевидении. Прежде всего я хочу помочь людям наладить жизнь, излечить их от бед.

— То есть вы врач? — спросила мисс Имбирный эль.

— Нет, мэм. Всего лишь скромный пастырь.

— Значит, вы проповедник? — спросил мистер 33 несчастья.

— Не совсем, — сказал Лесли. — Но если считать преступлением помощь страждущим, тогда меня можно назвать преступником. — Он повернулся к Рику. — Молодой человек, мы с Тарой сегодня весь день в разъездах, но мы не могли упустить возможность увидеться с вами лично.

— Когда у вас самолет? — спросил Рик.

Лесли вопросительно взглянул на Тару, и та быстро проговорила:

— Посадка заканчивается через полтора часа.

— Так что, боюсь, времени у нас мало, — сказал Лесли. — Но сфотографироваться мы успеем. Я так понимаю, вы собираетесь оплатить полный курс обучения активному управлению собственной жизнью по системе Лесли Фримонта?

— Да, конечно.

Если бы сейчас Рику сказали, что для оплаты этого курса он должен отдать все свои внутренние органы, он бы с радостью согласился.

— Замечательно.

— Так вы будете делать платеж? — спросила Тара.

Рик протянул ей толстую пачку банкнот:

— Наличными. Ровно 8500 долларов. Можете пересчитать.

— Думаю, в этом нет необходимости, — сказал Лесли, играя роль доброго полицейского при злом полицейском Таре. — Вы, наверное, выйдете из-за стойки, чтобы Тара нас сфотографировала.

Рик перемахнул через барную стойку одним прыжком и только чудом не опрокинул поднос с лимонными дольками и засахаренной вишней. Сорвал с себя передник, бросил на ближайший стул.

— Я так рад!

— И это только начало, — сказал Лесли. — Начало великого и дерзновенного приключения. Тара?

Лесли приобнял Рика за плечи и сказал, чтобы тот произнес слово «победа».

— Так получается самая лучшая улыбка.

Тара сделала снимок. Лесли выхватил у нее цифровую камеру, взглянул на экран.

— Отлично вышло. Спасибо, Тара. — Он схватил руку Рика и энергично ее потряс. — Рик, мы пришлем фотографию на электронную почту.

— Спасибо, Лесли.

Лесли залпом допил свой виски.

— А теперь нам пора. Спасибо за искренний интерес к моему курсу. Все учебные материалы будут доставлены вам «Федерал-экспрессом» по этому адресу через два дня. — Он оглядел зал. — Дамы и господа… Было приятно с вами познакомиться. Не забывайте: у вас начинается новая жизнь. И все ваши лучшие годы еще впереди!

После чего Лесли с Тарой ушли. Ушли как-то уж слишком быстро, так что у Рика даже мелькнуло нехорошее подозрение, что интерес Лесли к его, Рика, грядущим успехам и личностному возрождению был, скажем так, не всецело духовным.

Негодование набожных дамочек из оргкомитета благотворительной ярмарки по поводу шутки Люка насчет вознесения было отнюдь не единственной причиной, по которой он дошел до пресловутой точки, опустошил церковную казну и бросил свою паству. Была и другая причина. Когда собрание закончилось, Люк поднялся по задней лестнице, где всегда пахло старыми книгами, а у подножия стояло старенькое расстроенное пианино. Он вошел в свой кабинет, запер дверь. Сел на стул у окна, выходившего на церковную автостоянку, где дамы из оргкомитета топтались рядом со своими машинами и оживленно о чем-то болтали. Скорее всего обсуждали его, Люка. Он отключил мобильный телефон, снял с рычажков и положил на стол трубку аппарата городской линии. Дамы разъехались по домам, стоянка за церковью опустела. Люк, продолжавший рассеянно смотреть в окно, заметил ворону: она сидела на телефонном проводе и яростно чистилась клювом. Завершив свой туалет, птица распушила перья, деловито испражнилась, а потом вдруг зевнула.

Она зевнула?

Разве птицы зевают?

Как интересно! Люк никогда не задумывался о том, зевают ли птицы. Некоторые утверждают, что люди и птицы произошли от одного общего предка, шестьсот миллионов лет назад — а это значит, что зевота насчитывает уже шестьсот миллионов лет, — как, наверное, и многие другие рефлексы, и стремление чиститься и прихорашиваться, и драки за территорию, и поиски пары для продолжения рода, и…

…и вдруг идея об общем предке представилась Люку вполне логичной. В ней было значительно больше смысла, чем в догме о сотворении мира Господом Богом за шесть дней. Собственно, в это мгновение Люк и утратил веру. Это случилось стремительно: раз — и все. Люк разуверился окончательно и бесповоротно. Он всегда этого боялся, но думал, что процесс будет мучительно долгим. Хотя можно было бы догадаться, что подобные перевороты в сознании случаются вмиг. За годы общения со свой паствой он давно понял: самые важные мгновения жизни и смерти — это именно что мгновения. Если собрать воедино все ключевые моменты, определяющие нашу жизнь, их общая продолжительность вряд ли дотянет хотя бы до трех минут.

Следующим утром — сегодня утром — Люк поехал в банк, переговорил с Синди, кассиршей с бордовым родимым пятном на подбородке, и снял все деньги с церковного счета; после чего рванул в аэропорт, купил билет на ближайший рейс до большого города, каковым оказался Торонто, и вот теперь сидит в баре при аэропортовской гостинице в компании сумасшедшей девушки-робота с внешностью супермодели.

Сидя за барной стойкой с карманами, набитыми украденными деньгами, Люк прислушивается к своим ощущениям. Ему кажется, будто он излучает тьму, точно так же, как солнце излучает свет. Люк по-прежнему верит, что все мы в каждый миг своей жизни ходим по самому краю пропасти, имя которой грех. Только теперь в мире без веры грех уже не грозит воздаянием; это просто что-то такое, что делают люди, все люди.

Люк сидит рядом с безупречно красивой Рейчел. По телевизору показывают зоопарк во Флориде, пострадавший от сильного урагана. Звери и птицы стоят или бродят среди обломков разрушенных стен и искореженной металлической арматуры, однако никто из них не понимает, что это бедствие; для них это просто окружающий мир. Люк чувствует себя старым и каким-то потерянным. В юности он чувствовал себя почти так же, но тогда это была его личная растерянность, единственная и неповторимая. А сейчас он растерян, как все.