Александръ Дунаенко - В прошлом веке…

Нам завидовали. Успеху у зрителей, высокому рейтингу программы. Но уже внутри нашего маленького коллектива стали возникать напряжения, которые разрушительно сказывались на общей работе. Неожиданная известность тяжким бременем обрушилась на талантливых молодых людей. Появились претензии, капризы. И ко мне, как к начальнику, изменилось отношение: «Меня, мол, весь город узнаёт, готовы все на руках носить, а вы, Александр Иванович, кто, собственно, такой? Вот уйду из программы — будете вы все знать!». И уходили. Один из ведущих программы, Олег Адоров, даже статью написал в местный еженедельник «Время»: «Почему закрывается „10 1/2“?». Он перечислял причины, которые постоянно мешали нам работать, но, главное — Я УХОЖУ — сказал Олег.

Но программа продолжала выходить ещё несколько лет, хотя в коллективе и происходили неизбежные перестановки.

В чём был успех программы? В свободе подачи материала. В новизне.

Вот как она, собственно, появилась на свет.

Редактор новостей «На земле Актюбинской», Валентина Ивановна Криштова, в августе ушла в отпуск. Обычно она готовила с десяток информаций на каждый день, которые вечером в прямом эфире прочитывал диктор. Такая форма подачи информации существовала с незапамятных времён. Всё советское телевидение передавало новости через диктора, через цензуру, с обязательным контролем всех материалов, которые выходили в эфир.

Так вот. Когда редактор наших советских новостей, Валентина Ивановна, уходила в отпуск, информации готовил любой другой журналист из редакции, а вечером, как обычно, их читал диктор. Стиль написания был официально-деловой, так было принято, поэтому замена одного журналиста другим практически не ощущалась.

Валентина Ивановна ушла в отпуск, и возник вопрос: «Кому готовить новости?». Решать его надлежало мне, так как на тот момент меня почему-то назначили главным редактором. Я пригласил Леночку Гетманову, редактора молодёжных программ, предложил сделать выпуск сообща и вместе его провести, без диктора. Оказалось, что это почти революция. Собственно, потом такой способ подачи материала и стал основой будущих выпусков «10 1/2»: журналист сам готовил выпуск, и сам потом его в кадре озвучивал. Информации ожили, обрели лицо, индивидуальность. Но и это ещё было не всё. Я считал, что, рассказывая новости, не обязательно делать каменное лицо, подчёркивать свою нейтральность, чуть ли не отстранённость от того, о чём рассказываешь. Зритель — твой друг, к которому ты зашёл в дом. Ты его давно знаешь — он весёлый, умный. Ему довольно сложно в этой жизни, но он старается держаться в ней с достоинством и не теряет присутствия духа. Вот этому зрителю, которого мы хорошо знали, мы и рассказывали свои новости, заглянув к нему в квартиру через окошко телевизора.

Ориентируясь на него, на друга, на зрителя, мы и стали переделывать, обрабатывать поступающую к нам информацию. В передачи мы вносили элементы юмора, игры, импровизации. Всё это творилось в прямом эфире и в чём-то получалось сродни искусству театральному. То, что происходило сейчас, в это мгновение, уже никогда не могло повториться. Уже на третьем или на пятом выпуске случилось такое, за что в чопорные советские времена журналиста могли в два счёта с треском выгнать с телевидения: во время передачи я, обнаружив какую-то нелепицу, ни с кем не посоветовавшись, язвительно её прокомментировал, а Леночка, опять-таки, ни с кем не посоветовавшись, тут же, в кадре, прыснула со смеху.

Я так думаю, что в нынешние продвинутые времена такое поведение журналистов уже сочли бы предосудительным.

Но тогда нам казалось, что можно всё, что не есть пошлость, что не оскорбляет чести, не ущемляет национальных чувств. В общем, всё, чего не запрещает Закон о печати.

И тут нужно отметить ещё одну важную составляющую успеха «10 1/2», — это мощный творческий, образовательный потенциал группы, которая готовила программу. Во-первых, все журналисты были пишущими, и у всех было высшее образование. Тут необходимо небольшое пояснение. Дело в том, что не всегда и не всякий журналист на телевидении может писать. Отправьте лицо, которое вы каждый день видите по телевизору, в газету, и оно там, через неделю, умрёт с голоду. Потому что писать не привыкло. Да и не умело. А только носило микрофон и спрашивало: «Вот вы директор завода… Что вы думаете по этому поводу?». И, на засыпку: «Скажите, а как вы проводите своё свободное время?..».

Без микрофона такой журналист абсолютно беспомощен.

Нельзя сказать, что подготовка и выдача в эфир выпусков «10 1/2» проходила под фанфары, среди восторгов и грома рукоплесканий, что поголовно все в студии нас любили и носили на руках. Отнюдь, нет. Кому-то нравилось, а кого-то мы просто раздражали.

Правда, в открытую нам никто не говорил, что мы дурачки, потому что часто смеёмся, но слухи о такой оценке несерьёзного поведения нашей группы до нас доходили, что вызывало в группе новую волну веселья и смеха.

Зря смеялись. Одно дело, если ты раздражаешь просто какого-нибудь уважаемого товарища по работе. И совсем другое, если он вдруг из товарища становится твоим начальником.

Есть у иронии коварное свойство: она делает дурака видимым. Услышавши фразу с подтекстом, он не может определиться, на что намекает собеседник, что же хочет всё-таки сказать. В конце концов, решает, что это над ним насмешка, начинает дуться, злиться и тихо этого собеседника ненавидеть.

Ирония была основным инструментом, с помощью которого создавались выпуски «10 1/2». Отсюда и неоднозначное отношение разношёрстного студийного коллектива к нашей информационно-иронической программе.

Обилие ведущих для программы «101/2» было большим плюсом. Что-то вроде многопартийной системы. Зритель имел возможность выбора. Не нравится Леночка Гетманова, можно дождаться, когда в эфир выйдет Олег Адоров. «10 1/2» — это был сериал, внутри которого уживались разные жанры. Адоров — «action», Жалдыбаева — романтизм, лирика, Гетманова — занимательность. С Горбачевским выпуски получали уклон воспитательный, педагогический, Рая Утенова терпеливо разбиралась с десятками жалоб, которые ежедневно поступали от зрителей по телефону. Выпускница ВГИКа, Альфира Ярошенко, если бы захотела, могла бы пригласить на передачу английскую королеву. У нас в городе ограничивалась первыми руководителями предприятий. Благодаря Альфире, область стала регулярно знакомиться с творчеством поэта Амантая Утегенова.

И всё-таки мы закрылись. Нет, мы не исчерпали себя, и нас не разлюбил зритель. Поменялась на дворе эпоха. Ирония, сатира уже не вписывались в формат представлений о государственном телевидении. Наше начальство постоянно испытывало давление сверху и, в свою очередь, давило на нас. Нас ограничивали в пользовании автотранспортом, мы долго, хотя в студии уже была видеокамера, работали по старинке, снимая на киноплёнку. После съёмок плёнка отдавалась в проявку, потом монтировалась. На это уходило, как правило, несколько часов. Какая тут может быть оперативность? Это в информационном-то выпуске!