Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Брэк! — то и дело раздавалась команда Раима Габдракипова.

Олег упорно шел на сближение, Гарий, опережая, атаковал левой, бил и правым прямым. От одного Олег болтанулся, едва устояв, и «прокатился» под ударами Лобова едва ли не по всему рингу. И опять сел ниже и, выдохнув, стремительно приблизился. Не борясь, Олег опустил перчатку и нанес удар снизу и «прокатил» титулованного бойца через весь ринг. И, загородив ему дорогу, завязал бой у канатов. Удар справа дошел наконец. Ага, попал! — Олег возликовал. Усталости как не бывало — и он начал бить.

Чувствуя за спиной канаты, «поплывший» Гарий укрылся в глухую оборону: локтевыми сгибами прикрыл челюсти и корпус. Олег бил крестами, его удары приходились в предплечья и локти. Один только непробиваемый лоб и оставался открытым. В лоб боксеры бьют редко: крепка лобная кость — не выдерживает рука. Олег на шаг отступил и, поскольку чемпион не убрал рук, на скачке, во всю оставшуюся силушку ударил выше защиты. В лоб!..

Удар потряс противника — он покачнулся. Рухнул на колени, ткнулся головой в подстилку. И свалился. На счете «четыре» стал подыматься. С трудом удерживая равновесие, встал. Его пошатывало, он был сломлен, добить теперь не составляло труда. Хоть бы из последних сил… Олег прислушивался к судье: не произнесет ли завершающего слова «аут». Но тот, потянув какое-то время и дождавшись, когда Гарий примет боевую стойку, скомандовал:

— Бокс!

И Олег, не торопясь, пошел на него, намереваясь рассчитаться… Нет, не дошел. Прогремел гонг.

Аплодисменты скоро переросли в овацию — это взорвалась вся болеющая за Олега Сибирцева левая сторона. Едва удерживаясь на ногах, Олег грудью, предплечьями навалился на канаты. Дышал. Воздуха ему все равно не хватало. Не обращая внимания на подошедшего секунданта, не замечая даже, что тот снимает с него перчатки, продолжал висеть на канатах.

— Эт-то уд-дар!.. Эт-то я понимаю!.. — проговорил Витя Сачков, отделяя каждое слово.

Не обращая внимания на овацию и аплодисменты, судьи делали свое дело. Передавались записки, за столом шел оживленный обмен мнениями и подсчет очков. К Гарию подошел врач и на уголке, на переходе между лбом и виском, куда пришелся удар, сделал примочку, наложил пластырь. Когда наконец бойцов вызвали на середину ринга, Гарий вышел бодрой походкой. Как будто он и не провел трехраундовый бой в высочайшем темпе и как будто не получал удар, от которого рухнул.

Победу присудили Гарию Лобову — Раим поднял его руку. Публика с одной стороны ликовала и вопила от восторга. С левой стороны доносились свист и крики: «Судью на мыло!» Это побратимы, не знающие, чем угодить своему однокашнику. Гарий обнял Олега, многозначительно похлопал по спине и проводил до угла.

Наконец-то отдышался Сибирцев и окончательно перевел дух. Умылся, оделся и, облегченный, попрощался с судьями и с Гарием, отметившим напоследок «необычайно сильный» его удар правой руки, от которого посидел на полу.

У выхода толпился народ. Обступила его толпа крепких ребят во главе… во главе… В общем, тот еще парень стоял во главе! Высокий, стройный, фигура атлета…

— Сибирцев! Олег!

Челюсть у Олега болела, и он невольно подумал, что придется опять драться. Правда, вокруг стояли не только эти крепкие парни: меж ними сновали железнодорожники…

— Не узнал ты, что ли? На берегу-то Белой?!

Да, стоял перед ним тот самый молодой человек, с которым на берегу реки произошла схватка. Как не узнать?

— Мы тогда не познакомились, и ты не назвал себя. А ты же, оказывается, Сибирцев! Ну, так бы сразу и сказал… Ребята! — обратился он к стоящим вокруг парням. — Это мой собрат по спорту и лучший друг, Сибирцев Олег!

Олег расплылся в улыбке: не ожидал такой аттестации.

— Ты назвал себя студентом, но мы сразу поняли, кто ты. Да и встречал я тебя, видел твою свободную походочку. И как только ты вышел на ринг, сразу узнал… Ну, давай руку, что ли, поздравлю и заодно познакомимся.

— Да с чем поздравлять? С поражением? — Олег подал руку.

— А ты хотел чего? Победы? Над чемпионом страны?! Добрую блямбу ты ему засветил, и то хорошо. На память-то! Ребята, видели, как он приласкал чемпиона? Это мой лучший друг! — Еще раз он пожал руку. — А меня зовут Анатолием, фамилия Нестеров. Я веду школу самбо в «Геркулесе». А боксу не худо бы у тебя поучиться. Заходи, ты ведь мимо ходишь.

С Анатолием Нестеровым и его ребятами расстались тепло. Что ни говори, друзей в этом мире прибавилось.

Железнодорожники, как всегда, валили за Олегом шалманом, среди них проглядывались и городские болельщики. Девятая группа, несмотря на подготовку к экзаменам, пришла в полном составе. Олег слушал, о чем толкуют его товарищи и печально усмехался.

— Неправильно присудили победу! — орал Толя Ощепков.

— Факт — неправильно, и я говорю! — поддерживал его Федя Рыжов.

— Че бы вы понимали, — возражал староста Леша Логинов. — Он же, сколько получал, сколько раз ему считал судья!

— Дак а, в конце-то концов, кто сел на задницу? А если бы время не кончилось…

— А фонарь-то ему засветил: долго чемпион будет помнить.

— Уж засветил-то, засветил, — в конце концов, согласился и староста Логинов. — Но все равно надо смотреть на весь бой…

— А вы лучше у него у самого спросите: кто выиграл этот бой? — озадачил всех чернобровый детдомовец, круглый отличник и сильнейший шахматист Юра Лысенко. — Вы лучше у него спросите.

— Ну, ты скажи, Олег, сам скажи, кто победил: ты или он? — пристал еще один, Фарс Валишин из Белебея.

— Точно! Сам и скажи, — потребовала вся девятая группа.

— А че говорить, — Олег возразил тихо. Его, однако ж, все расслышали, и парни сразу примолкли. — Наподдавал он мне, братцы. Так наподдавал, что болит челюсть. Удалось выстоять, и то хорошо.

— А врезал-то под конец, врезал-то как!

— Это, можно сказать, с отчаянья.

— Дак в лоб же закатал!

— А куда еще было: челюсть-то закрывает.

— А я где-то читал, что боксеры в лоб не бьют — берегут руки. — Рядом с Олегом шагал любознательный Юра Лысенко.

— Я хорошо забинтовал. Знал, что бить придется во всю силу.

— А зачем ты с ним вообще согласился драться? Ведь он чемпион страны, такие слабыми не бывают, — дотошно выспрашивал Юра Лысенко.

— Слабые не напрашиваются, это верно. Да и зачем мне слабый? Ну, а этот… он захотел у себя на родине выступить. Покрасоваться, наверно. Неловко ему было отказывать. Да, видишь ли, в позапрошлом году, в это же время я с ним встречался. Здесь, в этом же парке, на этой же эстраде. И бой выиграл. А сейчас у нас был как бы реванш. И согласился, чтобы не подумал, что боюсь его.

Верно, объяснить тут нелегко. А что-то было понятно и без слов: честь бойца, характер, смелость. Парни шли рассыпным строем, постигали смысл разговора и, при необходимости, сами в нем принимали участие и усваивали, хоть и со стороны, самую суть мужественного спорта.