Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Да. — Олег опустил голову…

— Его вызвали на финальные соревнования России, но он не поехал. Сдавал государственные экзамены, — ответила за него девушка.

Отчим к ней обернулся, помолчал какое-то время, переваривая сказанное, и рассуждал вслух:

— И тем не менее встретился с чемпионом СССР. Бой проиграл, правда, — ну, чемпиону все же… Вот, Леночка: мужчина есть мужчина… Ну, что ж, откроем шампанское, — он ловко откупорил бутылку — она слабо стрельнула. — А мы уж с матерью нальем водки. Да нет, мы с Олегом водки выпьем. За ваш спорт, за успехи, за окончание школы и техникума. Наталья, оторвись от плиты, поддержи дочку с… — Он, видно, не нашел слова. — С товарищем вот. С другом, — нашел, наконец, это слова.

Все четверо подняли стаканы, Леночка с мамой выпили не до конца, ушли на кухню. Придя с вечера, где неплохо угощали, Олег тем не менее отдавал честь закуске. Ел огурцы, селедку с гарниром. Отсутствием аппетита он не страдал.

— Налегай, Олег, на яички, они у нас, понимаешь, не купленные — куры-то свои, — подбодрил Петр Игнатьевич, переходя на «ты». Сам он тоже принялся за них: подсаливал, сдабривал горчицей и перцем. Был он в вышитой косоворотке и в простых шерстяных брюках, но военная жилка в нем ощущалась. Человек был немолодой, ближе к пятидесяти годам. Светлые волосы проблескивали сединой, лоб увеличивали боковые залысины. Все манеры говорили о нем, как о человеке простом и бывалом.

— Какое у вас звание? Если не секрет, конечно, — спросил Олег.

— Какой же секрет. Майор. Учиться шибко-то нам не пришлось, повышений добивались службой. Войной. А у вас это все, учеба вся, впереди. Войны, похоже, скоро не будет — трудись, не ленись. Да учись. Охота поди учиться-то?

Олег кивнул.

— Но сейчас об этом как-то не думается: работать надо. Учиться — вечером. Или как-нибудь заочно. О военной карьере не думал? — Петр Игнатьевич вдруг поинтересовался.

Олег задержался с ответом. Отвлекся новой картиной: из кухни Леночка несла на широком фарфоровом блюде дымящиеся пельмени. Первому положила гостю — Олегу, потом папе с мамой, потом себе.

— Сибирские, — со значением посмотрела на Олега.

— Сибирские круглые, без ушков, — Олег пояснил, — а эти с ушками. — Он проглотил слюну и глаз не отрывал от приятного видения.

— А это правильно ты заметил, — поддержал Петр Игнатьевич, — Сибирские круглые, ушки у них загнуты и защипаны. Родом-то я оттуда, из Шадринска. В детстве, до войны еще, едал. Помню… Ну, перед пельменями, как говорят, и нищий пьет. Вам, Наташа с Леной, я не наливаю, а уж мы с Олегом…

— Мне бы тоже не надо, — Олег возразил. — Шампанского, в крайнем случае…

Хозяин замер с бутылкой в руке. Не глядя на Олега, осмысливал его слова. И не стал спорить:

— Ну, что же. Быть по сему. Только мешать с шампанским я тебе не советую.

Пельмени Олегу тоже всегда напоминали семью, босоногое детство… Стряпали они дома в Сибири, часто в ожидании гостей, и их приход обращался в праздник. Приходили с подарками для детей, говорили о них, хвалили и, как водится, предсказывали им светлое будущее. Вспоминали прежнее жилье. И, в общем-то жаловались на текущую жизнь и осуждали советскую власть. Встречу освещали чаркой и подступали сперва к холодным закускам — селедке, огурцам, соленой капусте. И громко смеялись, пели и спорили. Потом поводом была присказка — «перед пельменями и нищий пьет». Дальше уже шло «без повода»…

Пельмени были сочны и вкусны, и замечательно пахли. Леночка с мамой скоро пришли с новым дымящимся блюдом, опять разложили по тарелкам и под разговор о делах минувших священнодействие продолжалось.

— Ну, что, Олег, выйдем, покурим? — Петр Игнатьевич, наконец, задался вопросом.

Мельком Олег взглянул на тикающие стенные ходики, показывающие половину двенадцатого, сказал:

— Да я пока еще не курю, — виновато улыбнулся.

— Дак не надо и начинать! — воскликнула Наталья Федоровна. — Ничего хорошего в этом куреве нету!

Это уж так говорят: «пойдем покурим», — когда надо, потолковать «за жизнь». Олег понимал это. Вышли во двор. Гремя цепью, Джульбарс подбежал к хозяину, мордой уткнулся в колени. Видно, учуял: тот вынес ему кусок пирога. К Олегу собака не проявляла злобы, но не отзывалась и на его ласки.

— Давеча я спросил тебя, — прикурив от зажигалки, возвращался хозяин к начатому разговору. — Недаром же я спросил: не думаешь ли поступать в военную школу?

— Да нет, не думал. На это как-то не сориентирован.

— А то есть такая специальная школа в Свердловске. Новая специальность тебе нисколько не помешает. А спорт дак, наоборот, выделит тебя из всей массы. Условия, я тебе скажу, там хорошие. Служба будет как раз по тебе… Слышал, что ты без особых хлопот сладил с одним опасным бандитом. С боксером, к тому же. И сам ты чемпион Башкирии и Приволжской зоны. Так по нашей рекомендации тебя зачислят туда в первую очередь. И будешь учиться. И служить. И расти…

Петр Игнатьевич сопел, докуривал сигарету. Олег молча слушал.

— Сейчас можешь не говорить и не отвечать. Подумай. Все взвесь. Возьми на всякий случай мой телефон; надумаешь — позвони. Решим вопрос с направлением, все вопросы обговорим.

Он приласкал разделавшегося с пирогом Джульбарса, погладил, потрогал его за уши, и пес, кажется, разулыбался, ласкаясь к хозяину; не знавал он большего собачьего счастья. — Закусил маленько? Понравился тебе пирог? Ну, вот. Скоро еще получишь. Ну, а этого парня, видно, ты уже знаешь и узнаешь, — кивнул на Олега. — Это хорошо. Парень он, как видно, хоть куда. — Обернувшись к Олегу, спросил:

— Приехал-то ты откуда, из какого города?

— Из Новосибирска.

— У-у! Главный сибирский город, узловая станция. Стоит на перекрестке дорог. Большой он? Красивый?

Олег кивал: большой, красивый. Проспекты, площади, скверы. Отменные вокзал и оперный театр. И драматический театр «Красный факел»… И целых три станции: Новосибирск Первый, Алтайка, Кривощеково. И город рассекает река Обь… Называл, что знал, и Петр Игнатьевич со знанием кивал, похоже, и он сколько-то ориентировался в Новосибирске.

— А Уфа как тебе показалась? Все-таки четыре года здесь прожил.

— Спокойный, тихий, уютный город. И зеленый.

— Ну да, Уфа спокойная. Не то, что Новосибирск.

— Уж это да. Ночью там хорошо одетым в одиночку лучше не выходить. По крайней мере так было.

— Ну, сейчас грабителей поубавилось, немного почистили. А раньше так и было, как тебе запомнилось. И сейчас еще нет-нет да… А наша Уфа стоит в стороне от главных магистралей, здесь спокойней. И люди хорошие, и жить здесь можно.

Двери скрипнули, с крыльца сошла Леночка. Джульбарс оставил хозяина, подбежал к ней. Опять не прогадал: она тоже угостила пирогом и погладила.