Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Как тут жить-то можно? — поинтересовался Гоша Цаплин.

— Можно! — за Гену Седова ответил раздвинувший круг старший товарищ, зам директора Александр Васильевич в кепке. Даже у себя в кабинете обычно он не снимает ее — лелеет, возможно, стародавнюю лысину. — Можно здесь жить, ребята. Можно и жить, и работать. Если, конечно, не увлекаться бутылочкой, как вот этот молодой человек, — указано было на Гену Седова.

— Да я что? Я только в воскресенье, ну, в субботу когда. Праздники, конечно не в счет, — Гена хихикнул. — Ну, все же не так, как другие вон заливают…

— Ты на других не кивай, другие пьют — у них есть на что, а ты последние пропиваешь. Молодые люди, вы с него пример не берите, а то так же вот ходить будете… в старом кителе.

Прозвенел звонок. Толпа зашевелилась, задвигалась. Переступали порог приготовленного класса, сели за уже просохшие крашенные парты. Директор, стоя за столом, постукивал карандашом, добивался полной тишины оживленного коллектива мастеров и преподавателей.

— Говорунов надо выставить за двери! — Кудрявый подал совет. — Наказать для примера!

Сидел он впереди, чуть сбоку от массы работников, не смешивался с ними. Давая «ценные» указания, по-видимому, осуществлял таким образом политическое руководство училищем. Директор переводил глаза с одного говорящего на другого.

— Вы сразу с наказания, — мягко возразил замполиту и замдиректора Александр Васильевич. — После отпуска люди только увиделись, дайте наговориться. — Он весело рассмеялся.

— Ваша реплика мне непонятна. Вообще ждать некогда, требуется дисциплина. Я своих слов не бросаю на ветер.

— А я бросаю слова на ветер?

— Но вам бы не забывать, что я сюда приехал не сам по себе, меня прислали.

— Ну, вот, — Александр Васильевич развел руками. — Вас прислали, а другие так себе, сбоку припеку.

Ядреный смех собрания заглушил какие-то слова отстаивающего свое значение замполита. Директор Иван Кузьмич приступил к делу:

— К нам прибыли с материка новые работники, всего трое: Калашникова вы уже знаете, он две недели здесь ошивается, смешит анекдотами. Так… И эти двое. Спортсмены. Приехали четыре дня назад из Уфы, из техникума. Встаньте, друзья, покажитесь народу.

Народ с любопытством разглядывал новичков. С места в разговор ввязался Евгений Егорченко:

— Мы уже знакомы. Видели, как вчера Олег Иванович, этот вот парень, в боксе ухлопал крепкого рыбака. Сшиб с ног и так, что тот подняться не может.

Послышались возгласы удивления, оханья.

— Олег Иванович, — продолжал директор, — будет работать преподавателем. А вечерами, он как-то намекнул, станет ребят учить боксу. Друг его, Георгий Яковлевич, будет мастером слесарной группы. И тоже будет работать с мальчишками. С лыжниками. А мы от их воспитанников будем требовать дисциплины и хорошей успеваемости.

Приезжие глядели на кажущуюся безликой массу мастеров и преподавателей, слушали, как шло закрепление за мастерами, взамен выпущенных из училища, новых групп учащихся. Шли дотошные выяснения прошлогодних педагогических упущений и нарушений дисциплины. Эти упущения привели к гибели учащегося Зуева. Утонул во время плавательской практики.

На перерыве подошла немолодая уже преподавательница математики, вместе с ней, держась под руку, симпатичная девушка, тоже какая-то преподавательница.

— Скажите-ка, молодые люди, разве можно бить так, чтобы человек падал без памяти?

— Еще как можно! — утвердил разговорчивый физрук Калашников. — Бьют так, что уносят с ринга! Я учился вместе с боксерами из Трудовых резервов, мастерами спорта Виктором Медновым, Александром Чеботаревым. А с Толей Перовым сидел за одной партой. Так что знаю…

Он готов был продолжать воспоминания, но Олег перебил:

— Можно, да, Валентина Михайловна? Так ведь вас? Но я не хотел сильно, он сам попросил.

— Да-а? Попросил сам?! Это интересно.

Обе женщины, старая и молодая, оценивающе осмотрели Олега и, покивав, растворились в толпе работников училища.

Завтра после общей линейки должна начаться настоящая для Олега работа. Настоящая-то была и в войну: в механическом цехе приходилось стоять за строгальным станком, за фрезерным. Но та работа казалась временной — пока идет война. К новому же, настоящему делу надо было теперь приготовиться.

— Не такое уж оно новое, — возразил Гоша Цаплин, поглядывая на принесенные из библиотеки учебники. — Была у нас и педагогическая практика.

— Была-то была, да сейчас надо начинать все по-настоящему.

— Парни у нас будут новички, первогодки. Им все в новинку, весь наш опыт. У нас же с тобой за плечами все-таки кое-что: училище, техникум.

— Воспитанникам нашим по восемнадцать или около этого, у них тоже свой опыт. Видели море, большую рыбу, некоторые даже спирт пивали.

Житейский разговор был прерван стуком в двери. Олег откликнулся:

— Входите! Заходите!

За дверью, однако, мешкали, не входили. Гоша распахнул ее и увидел двух крепких парней лет по двадцать. Переступили порог.

— Думаем, сюда ли попали? — объяснил заминку тот, что поплотней и покрепче.

— И мы не знаем, сюда ли, — Олег с ними согласился.

— Здесь, говорят, живут боксеры. И не верилось бы, да вон на стене висят перчатки.

— Правильно говорят. А вы, что, тоже боксеры? — спросил Олег.

— Есть маленько, — улыбнулся который повыше ростом и худощавей, с распавшимися надвое русыми волосами.

— Что ж, давайте знакомиться.

— Виктор Климов, — представился худощавый. — Я здешний тренер, а это мой ученик Тима Соболев. Оба мы учимся в горном техникуме.

— Вот это ученик — хватка-то! — Олег одобрил. И представился. — Садитесь на табуретки, а мы с Гошей усядемся на койки.

Табуретки были только две, думали, больше не понадобится.

— Для встречи с боксерами сегодня, вообще-то, день неподходящий, — Олег подумал вслух.

— В нашем техникуме завтра тоже начинаются занятия, — оправдал себя Тима Соболев. — Думаю, успеть бы познакомиться. О вас слух идет по городу.

— Вот и нам надо готовиться, завтра у нас — начало. Видите, книг набрали? — указал Олег на заложенный книгами стол. — Но раз уж пришли — идемте к морю, там обо всем поговорим. Можно с собой захватить перчатки. Клуб сейчас занят, там разместились рыбаки.

— Ну, правильно! — поддержал Тима Соболев. — Идем к морю.

Не в пример своему тренеру, Тима Соболев был разговорчив, находился в приподнятом настроении: разворачивал широкие плечи, встряхивал крепкими бицепсами и говорил, говорил: с боксом, похоже, связывал какие-то надежды. Гоша, как всегда, сопровождал Олега. К четверым, уходящим с боксерскими перчатками к морю, присоединились почуявшие схватку физрук Вена Калашников и воспитатель Женя Егорченко.