Александр Проханов - Господин Гексоген

На земле краснела груда рассеченного бараньего мяса. Горец развязал мешок с крупной солью, стал брызгать ее горстями на мясо.

– Дорогой Исмаил, у России есть свойство в узких горловинах истории, подобно льдине, раскалываться на множество отдельных обломков и проходить горловину в разломанном состоянии. Потом, когда история изливается на равнину и течет широким руслом, Россия вновь собирается из обломков и движется, как целостный континент. Сегодня Россия разламывается, у нее нет ни царя, ни вождя. Власть пала, захвачена предателями и ворами, и властью становимся мы, обычные люди. Сейчас, дорогой Исмаил, судьба России в твоих руках. Здесь, в Дагестане на этих днях будет решаться судьба нашей Родины. Дагестан становится замковым камнем российской судьбы. Ты можешь стать великим разрушителем и прославить себя как героя одного ущелья. Или можешь стать великим созидателем и прославить себя как героя Евразии. Смысл моего обращения к тебе – не поддайся на искушение, удержи свои боевые отряды от вмешательства.

Две каменные птицы трепетали и вздрагивали. Горы слышали волшебное слово. Окаменелые птицы напрягали могучие крылья, были готовы взлететь.

– Виктор Андреевич, народы Дагестана видели от России очень много обид. До сего дня в наших селах поют колыбельные песни, где матери напевают младенцам о жестокости русских солдат Ермолова, вырезавших дагестанские села. В нашем роде помнят джигитов, убитых при Валерике. В советские годы в селах закрывали мечети, уважаемых мулл, патриотов Кавказа арестовывали и расстреливали. После войны некоторые из наших народов были высланы в казахстанскую степь. Теперь, в эти смутные годы, Москва не сумела нас защитить от воров и разбойников. Наш народ обобран, мучается в бедности, оскорблен поборами, и Москва не в силах нас защитить. Зачем нам такая Россия? Зачем нам такая Москва?

В яме крутился огонь, как лисица в норе. Горцы раскрывали шитые шерстяные кисеты с толчеными горными травами, высушенными на летнем солнце, перемолотыми в деревянных домашних ступах. Лошади топтались в дыму. Валуны в очаге раскалились и побелели от жара. Горец в папахе хватал из кисета щепоти душистой травы, осыпал ломти баранины, словно крестил их. Его помощник накалывал мясо на заостренные ветки, клал на кусок мешковины.

– Дорогой Исмаил, на обиды нужно ответить добром, и тогда обиды превратятся в любовь. Тебя хотят вовлечь в катастрофу. Вначале народ вдохновенно пойдет за тобой, как за имамом, а потом, когда Дагестан превратится в руины, кто-нибудь крикнет: «Это он во всем виноват!», и тебя проклянут. Басаев, который манит тебя обещаниями, сулит тебе долю в нефтяном маршруте, – обманет тебя. Если начнется большая война, здесь не будет нефтяного маршрута, а только маршрут мертвецов. Здесь будут применяться кассетные бомбы и бомбы с обедненным ураном. Здесь станут работать огромные огнеметы и вакуумные боезаряды. Здесь испытают вертолеты и танки последних конструкций, и я не исключаю, что мерзавцы испытают здесь, в ущельях Кавказа, геофизическое оружие, порождающее землетрясения и оползни. Если тебя просветит Аллах, ты можешь стать великим сыном России. Когда русские впадают в уныние, когда мельчает русская знать, когда среди русских не находится верных сынов Отечества, таких сынов присылает Кавказ, и они становятся великими Вождями России. – Как мне знать, что Москва меня не обманет? Я останусь дома, не пойду на помощь Басаеву, а русская армия разгромит ваххабитов, войдет в мое село и наденет на меня наручники.

Горцы в папахах бережно, держась за концы заостренных палок, подносили мясо к яме. Укладывали его над раскаленным гнездом. Накрывали ворохами зеленой сосны. Хвоя шевелилась от жара, исходила смоляными дымами. Горцы накрыли яму одеялом, клинками рыхлили землю, нагребали над ямой курган. Сизые струйки пробивались наружу. Баранье мясо зрело в земле, как корень. Наливалось силой и соком. Принимало в себя огонь, ароматы трав, горячих камней и дыма.

– Дорогой Исмаил, доверься мне. С тех пор, как мы лежали за красным барханом в пустыне Регистан и долбили из пулемета верблюдов, я не изменился, поверь. В России грядет обновление. Гнилой Истукан уйдет, его место займет Избранник. Он покончит с предателями, услышит голос народа. Грядут перемены. Будут востребованы патриоты России, кем бы они ни были, где бы ни жили. Ты один из них. Ты станешь лидером Дагестана. Тебя будут славить как миротворца, отогнавшего войну от родного порога. Дагестан ждет прекрасное будущее. Порт на Каспии, связывающий его с Ираном и Средней Азией.

Драгоценная рыба, научные центры, создававшие морские экранопланы, прекрасные, как огромные водяные бабочки. Здесь пройдет нефтяной маршрут, стягивающий воедино разорванные пространства страны. У тебя есть все, чтобы стать не только Народным Вождем, но и Духовным Лидером. Поверь мне, послушайся моего совета.

Мясо созревало в земле, окруженное стеклянным воздухом. Служители вынесли из дома, расставили перед ними блюда и сласти. Круглые пшеничные лепешки. Яблоки, золотые, малиново-белые. Виноградные кисти с восковым налетом, как в инее, с обрывком вялой лозы. Пили чай, заедая сластями.

Шашлычник в папахе, обжигая ладони, разгребал накаленную землю. Стягивал с ямы одеяло. Окутывался дымом и жаром. Клал на блюдо шампуры с коричневой запеченной бараниной. Исмаил извлек маленький ножичек с черненой серебряной ручкой. Отсек лепестки раскаленной печени и курдючного жира. Протянул Белосельцеву:

– Вы дорогой и желанный гость. Вам первая порция.

Ели баранину, пачкая руки жиром, отирая пальцы о мохнатое полотенце. Пили из пиал приторно-сладкий сок винограда. Небо было цвета лазури, в нем высились тяжелые кручи, похожие на серых каменных птиц. У одной догорал рубиновый гребень.

– Мне надо подумать, Виктор Андреевич. На все есть воля Аллаха. Я хочу угадать его волю, даже если этой волей мне уготована смерть. – Исмаил Ходжаев опустил испачканные жиром пальцы в миску с водой, которую поднес ему молодой служитель. – Настало время вечерней молитвы. Мне нужно идти в мечеть.

По синей, словно вымощенной лазуритом дороге двигались к сельской мечети. Старики, опираясь на палки, едва волоча ноги в мягких калошах. Крепкие, с натруженными спинами крестьяне, держа под мышками свернутые молельные коврики. Молодые, мускулистые парни, одетые в кожаные куртки, с упругой походкой воинов. Юноши, легкие, торопливые, смущенно, с поклонами, обгонявшие медлительных старцев. Все плыли в одну сторону по дороге, достигая островерхой мечети. Снимали обувь на сухой подметенной земле. В носках или босые, с вымытыми стопами, подымались вверх по ступеням. Погружались в открытые двери. Белосельцев отпустил от себя Исмаила, забывшего вдруг о госте. Постоял перед входом, чувствуя, как тянет его внутрь, где в сумерках, среди разноцветных огней, колыхалось людское множество. Пропустил горбоносого старика в мелком каракуле. Уступил дорогу юноше в маленькой вязаной шапочке. И словно кто-то взял его под руку, властно повел к дверям. Сбросил туфли, тут же потерявшиеся в ворохе обуви. Ступил в мечеть.