Владимир Смирнов - /Soft/Total/ Антиутопия великого западного пути

— Смелее, — произнес ПалСаныч, безуспешно пытаясь придать голосу хотя бы бодрость. — Оживи его.

Она стала действовать активнее и даже проявила мастерство, которого ПалСаныч от нее не ожидал. Но ее умение не помогло — член изверг немного спермы, так толком и не отвердев. Женщина убрала руку и, сев на кровать, заплакала. Беззвучно, как будто и этим боясь его обидеть. ПалСаныч молча стал одеваться, не глядя в ее сторону; его разрывало от сострадания, но он не знал, что тут можно сказать. Он молча вышел, чувствуя себя последним негодяем. Я так не могу. Просто не могу, — думал он. — А это значит — мне здесь не выжить.

Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»

…В прежние времена молодой специалист начинал буквально с нуля, а к относительному благосостоянию приходил лишь в зрелом возрасте. Поэтому он не был привязан к месту работы, не дорожил своим положением, а зачастую и вовсе был склонен к различным социальным экспериментам. Общество без насилия дало молодым зарплату категории «А», высшую для занимаемой должности, что гарантировало высокий уровень жизни. Исчезло извечное противоречие между потребностями молодости и возможностями зрелого возраста.

Положение стабилизировалось еще и тем, что любой демонстративный моральный проступок автоматически приводил к понижению категории заработной платы; серьезные же проступки карались изменением статуса виновного…

ПалСаныч снова сидел в переговорном и снова слышал из за двери голос Андрея: «Еще пятьдесят семь недельных зарплат…» Забавно, а в прошлый раз было пятьдесят восемь. Он что, действительно откладывает свои скромные зарплаты? И будет откладывать еще год, чтобы провести в небе полтора часа? Он точно больной.

ПалСаныч написал Маше о своем позорном сексуальном опыте. Подумал и добавил — мне здесь не выжить. И Маша опять ответила, что неморальная зона недоступна для нее. Но, возможно, она смогла бы достать пропуск в ад. Возможно, ад действительно будет лучшим выходом для него. ПалСаныч снова и снова перечитывал ответ, не веря глазам. Маша, ты рехнулась, — шептал он про себя. — Ты дура, дебилка, идиотка, сумасшедшая. Я здесь загибаюсь, а ты предлагаешь мне опуститься еще ниже. Ты крезанулась, Маша, ты полная, круглая дура. Дура. Он включил микрофон и стал диктовать: «Маша, я согласен. До встречи в аду». Кликнул «Отправить» и увидел сообщение на мониторе: «Ваш лимит связи исчерпан, подождите 6 дней, 23 часа, 42 минуты, 13… 12… 11… 10 секунд».

Надо было совершить очень серьезный проступок. Преступление. ПалСаныч постоянно прокручивал в голове различные варианты, но не мог выбрать ничего подходящего. Все серьезные проступки были так или иначе связаны с насилием, на которое он был не способен. В конце концов он выбрал эксгибиционизм. Зачем-то тщательно побрился, надел плащ на голое тело и вышел на вечернюю улицу. Но все оказалось трудней, чем он думал. ПалСаныч бродил по зоне до поздней ночи, но так и не решился распахнуть плащ. Презирая себя, он вернулся в общежитие. Это все не то. Нужно что-то совсем другое. Что-то, что я смог бы сделать.

Проворочавшись всю ночь, ПалСаныч так ничего и не придумал. Разбитый и невыспавшийся он пришел в офис; его мутило. ПалСаныч вышел на воздух к автоматам, взял кофе и подошел к группе сотрудников, вяло о чем-то беседующих. Он молча отхлебывал горьковатый напиток, не в силах уследить за нитью разговора. Обсуждали какие-то новости. Вещание в неморальной зоне велось, но это был странный инет, инет без интерактивности. Ленту нельзя было остановить, перепроверить по другим источникам, обсудить с экспертами. Возможно, именно так и проводилось зомбирование в период господства телевидения. Наверно, так. Единство взглядов и вкусов на неморальной зоне поражало новичков; впрочем, взгляды неморалов, по большому счету, никого не интересовали.

ПалСаныч смял картонный стаканчик, кинул его в урну, вернулся за свой стол и включил рабочий терминал с ограниченными функциями. Он занимался простейшими банковскими операциями внутри зоны и уже успел поднатореть в этом деле. Многие адреса, по которым шли переводы, он знал наизусть. Разумеется, все операции проводила программа, а он только задавал ей исходные данные. Но он уже понял, каким образом его данные преобразуются в переводы — то есть практически управлял процессом. В принципе, любой оператор мог перевести деньги на какой угодно счет, технически это было легко осуществимо. Никаких защит от несанкционированных операций не ставили — зачем? Экономические преступления давно были невозможны, в них не было никакого смысла. Преступник просто физически не успевал потратить украденные деньги, его отслеживали раньше. Минут за десять-пятнадцать.

А ведь этого вполне хватит, — подумал ПалСаныч. — Надо только сделать все четко. Можно снять деньги у ближайшего кафе, там сейчас безлюдно, и там три банкомата. Итак! — пальцы легли на клавиатуру. Проверим наличие денег в банкоматах. Должно хватить. Меняем статус кредитки, поднимаем лимит одноразовой обналички до четырех тысяч. И наконец перевод на карточку, двенадцать тысяч, больше ни к чему. А теперь бегом! Он сорвался было с места, но тут же понял, что в руках эту кучу денег ему просто не унести. ПалСаныч огляделся — офис был пуст, сотрудники снова чаевничали. Он схватил самую большую сумку, вытряхнул ее содержимое прямо на пол и рванулся к дверям.

Все прошло на удивление гладко; через несколько минут сумка была полна. ПалСаныч поспешно покинул площадь, удивляясь, какими тяжелыми могут быть самые обычные деньги. Он практически никогда не пользовался наличными, карточка была удобнее во всех отношениях. Изредка попадавшие ему в руки купюры он воспринимал как некий нематериальный обменный эквивалент. А это оказывается обыкновенная бумага; и если ее много, то она довольно тяжелая.

ПалСаныч быстрым шагом дошел до переговорного; дыхание сбилось, мокрая рубашка прилипла к спине. Админ как всегда сидел в своем кабинете, просматривая ролики с какого-то сайта о крыльях.

— Андрюша, выручай, нужен канал! До среды ждать не могу, дело архисрочное.

— ПалСаныч, поймите, не могу, не имею права. Меня же выгонят на раз. А мне работа нужна.

— Да, помню — пятьдесят шесть недельных зарплат?

— Ну где-то так, — обиженно буркнул Андрей.

ПалСаныч молча поставил перед ним розовую женскую сумку и рванул молнию. Сумка раскрылась как книга, несколько купюр упали на стол. Андрей оторопел.

— Ворованные? — задал он довольно глупый вопрос.

— Разумеется. Разве это похоже на мою зарплату?

— Но ведь ворованными деньгами нельзя воспользоваться…

— Мне нельзя. А тебе можно. Бери деньги и иди. Пока их отследят, успеешь налетаться.