Павел Санаев - Хроники Раздолбая

Разговор прекратился. Раздолбай предупредительно кашлянул и осторожно заглянул в комнату. Он ожидал застать Диану в слезах, но она спокойно сидела в кресле, и только напряженный взгляд, направленный в одну точку, выдавал ее нервозность. Раздолбай решил, что пришло время рвать соперника на куски.

— Прости, до меня долетели кое-какие фразы… — вкрадчиво заговорил он. — Я понимаю, что у вас с Андреем близкие отношения, и все такое. Но тебе не кажется, что если человек близок, он не должен обижаться непонятно на что? Ему надо было с тобой встретиться, обо всем поговорить, все выяснить. Знаешь, что я думаю? Он просто по какой-то причине искал повод для ссоры и воспользовался этим.

— Да… — задумчиво согласилась она. — У него есть одна причина искать повод для ссоры. Давай утепляй меня и пошли есть — умираю с голоду.

Диану Раздолбай утеплил своим свитером и старыми мамиными брюками, синтетику которых пятнадцать лет назад погрызла от безнадеги запертая в опустевшей квартире моль.

Обедать они поехали в «Макдоналдс» — оазис чистоты и ярких красок, новейший московский аттракцион, в который уже больше года ломилась многометровая очередь. Стоять пришлось бы около часа, но Раздолбай показал себя пронырой и за пять рублей купил в очереди два места возле самого входа. Ушлые пареньки с внешностью отчисленных пэтэушников давно превратили эту очередь в источник заработка, внедряя в нее «засланных казачков», постоянно переходивших из конца в начало. Взяв за правило забавлять Диану байками обо всем подряд, Раздолбай рассказал о первых месяцах работы ресторана, когда очередь была в три раза длиннее и загибалась вокруг сквера. Тогда все спешили попробовать настоящие американские гамбургеры, считая, что долго фирменный уровень не продержится. Говорили — гамбургеры кончатся, и хваленый «Макдоналдс» станет кормить обычными столовскими котлетами, вложенными в разрезанную булочку за три копейки. Но время шло, гамбургеры не кончались, и ажиотаж убавился — длиннее ста метров очередь бывала только по выходным, когда люди шли целыми семьями.

Зародив у Дианы почтительное отношение к месту обеда, Раздолбай накормил ее бигмаком и озадачился проблемой, которая требовала большей пронырливости, чем покупка мест в очереди, — за четыре часа нужно было добыть билеты на аншлаговый спектакль. Их могла достать мама, обратившись к администратору театра, чьи книги по искусству издавал у себя дядя Володя, но от маминого приглашения Раздолбай отказался и просить ее теперь помогать казалось ему некрасивым. Пришлось положиться на опыт продажи вагончиков. Изучив толпу перед входом в театр, Раздолбай выделил сутулого хмыря, на лице которого застыла деловитая озабоченность, и без обиняков сказал ему, как принято у спекулянтов:

— Билеты есть? Хорошо возьму.

— Пятьдесят, — процедил хмырь, глядя поверх его плеча.

— По пятьдесят у тебя мореманы из Одессы возьмут, но их, видишь, нет сегодня, — срезал Раздолбай хмыря фразочкой Сергея. — Двадцать пять.

Хмырь глянул на него с уважением и согласился на тридцать. Взятый из дома конверт похудел на шесть красных червонцев, но восхищенный взгляд Дианы того стоил.

«Веду себя как крутой парень! — самодовольно подумал Раздолбай. — Может быть, все-таки позвать ее после спектакля на чаек? О нет… Нет, нет, нет! На этом вся моя крутизна закончится. Или позвать?»

Дилемма — звать или не звать — отравила ему все представление. «Лицедеи» веселили зал трогательными ужимками, вызывали взрывы хохота, а он бесконечно крутил подкинутую в сознании монету, ничего не видя и не слыша. Только в конце спектакля, когда артисты стали перебрасываться со зрителями огромными надувными шарами, он словно прозрел и обрел слух. В зале гремела овация, люди светились детским счастьем, а лицо Дианы озаряла такая улыбка, словно ей было пять лет и она попала на кремлевскую елку.

— Это был самый замечательный спектакль в моей жизни! — крикнула она, приблизившись к Раздолбаю, чтобы он услышал ее в шуме аплодисментов.

«Надо звать!» — решил он, увидев ее восторженные глаза.

Словно узор из камушков, выкладывал он в уме витиеватое приглашение, но как только они вышли из театра, Диана разметала все камушки, потребовав везти ее в Парк культуры. Он начал объяснять, что ночью там гуляют «люберы» и велика вероятность на все оставшиеся деньги купить кирпич, но оказалось, что она подразумевала станцию метро, рядом с которой жил ее родственник дядя Руслан, всегда готовый приютить на ночь.

«Вот и конец истории», — подумал Раздолбай, испытывая сожаление и облегчение одновременно.

Но история только начиналась. Диана долго давила кнопочку звонка в квартиру дяди Руслана, и уже по акустике звона, слышимого из-за двери, они догадывались, что дома никого нет, — так гулко и одиноко обычно звенели звонки в пустых помещениях.

— Он что, с дачи не вернулся? — ужаснулась Диана. — Кошмар!

— Слушай, я же не оставлю тебя на улице. Я обещал о тебе заботиться, я что-нибудь придумаю, — успокоил ее Раздолбай, снова складывая в уме камушки витиеватого приглашения.

— Что ты придумаешь?

— Ну, можно поехать… На Воробьевы горы! Выпьем на смотровой площадке шампанского, а потом вернемся к твоему дяде Руслану. Может, он за это время появится.

Он хотел сказать: «Можно поехать к одному приятному человеку и попить у него чаю, если тебя не смутит, что приятный человек — это я», но увидел, как насторожилась Диана, едва услышав «можно поехать», и придумал Воробьевы горы, чтобы выйти из положения.

Затея оказалась удачной. Купленное у таксистов шампанское сделало свое дело, и к одиннадцати часам Диана ходила по балюстраде смотровой площадки, декламируя во все горло Шекспира. Раздолбай придерживал ее за руку и наслаждался теплым электричеством, которое перетекало к нему через ее пальцы. Хотелось остановить этот высший момент «своей жизни» и носить его с собой как фотокарточку, чтобы всегда можно было в него возвращаться.

— So I, for fear of trust, forget to say

The perfect ceremony of love’s rite,

And in mine own love’s strength seem to decay,

O… something tra-la-la love’s might! [67] Так я молчу, не зная, что сказать, Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать Тут что-то трам-пам-пам… любви нет предела! — продекламировала Диана во мрак, проколотый миллионами огоньков ночного города, спрыгнула с балюстрады и почти упала Раздолбаю в объятия.

— Прямо какая-то сцена из фильма про любовь, — со смехом сказала она, отстраняясь. — Надеюсь, ты ничего такого не думаешь?

— Нет, конечно, — смутился он, словно его поймали с поличным.

— А почему ты не думаешь так? Я что, по-твоему, не похожа на героиню фильма?

Хмельная Диана вскинула испытующий взгляд, и бесстыжие лучи посыпались из ее глаз, как будто против ее воли. Казалось, она даже не замечает, что своим взбесившимся оружием расстреливает Раздолбая в упор.