Андрей Шляхов - Доктор Данилов на кафедре

Клиническая ординатура бывает трех видов: бюджетная или конкурсная, платная или коммерческая (ее еще называют контрактной) и целевая.

Бюджетные места, как и следует из их названия, финансируются государством, количество их весьма ограничено, набор идет по конкурсу. Порой на одно место претендуют десятки желающих, особенно в дефицитных специальностях, например, как урология.

Коммерческая клиническая ординатура стоит недешево (порядка ста с лишним тысяч рублей за один год обучения), но зато коммерческие места не ограничены. Чем больше — тем лучше, ясное дело. Кто ж станет отказываться от лишних денег?

Целевая клиническая ординатура стоит особняком и является как бы пограничной. В нее направляются люди территориальными органами управления здравоохранением или конкретными учреждениями. Ординатор не платит за обучение, но обязан отработать по окончании ординатуры некоторый установленный срок там, откуда его направили. Не станешь — придется возвращать деньги за обучение. Планированием и распределением мест в целевой ординатуре занимается Департамент здравоохранения.

К «целевикам» и «коммерсантам» отношение обычно более либеральное, нежели к «бюджетникам», с которых спрашивают строже всего.

— Кстати, прошу всех запомнить, что дежурство — не повод для пропуска еженедельных кафедральных семинаров! — продолжил Кулешов. — Даже если вы не спали всю ночь, то извольте уходить домой после семинара, а не до него. Большинство врачей, к вашему сведению, после дежурства отрабатывают рабочий день в обычном режиме, без поблажек…

— А некоторые по трое суток подряд дежурят, переходя с одного дежурства на другое! — вставил ординатор Дешевых.

Непонятно было, сказал он это в поддержку Кулешова или тонко поиздевался над ним. Дешевых если и шутил, то никогда не улыбался.

— Давайте не будем, Валерий Александрович, приводить в пример такую порочную практику, — поморщился Кулешов. — Беготня с одного суточного дежурства на другое есть не что иное, как злостное нарушение трудового законодательства. Я понимаю мотивы, которые руководят врачами, работающими на трех работах, но это не означает, — Кулешов возвысил голос, — что я их оправдываю. Подобный график быстро изматывает, снижается работоспособность, и так далее…

Данилов не принимал никакого участия в собрании, но считалось, что он занимается его организацией, которая заключалась в том, что он вешал на доску объявление о дате, времени и месте проведения собрания и присутствовал на нем. Зачем сидел там — непонятно, но так захотел Кулешов. То ли доцент намеревался на личном примере продемонстрировать Данилову, как надо работать с молодежью, то ли просто привык иметь под рукой помощника, то ли просто считал, что новый старший лаборант нихрена не делает, пусть хоть на собрании присутствует. Написано же в должностных обязанностях старшего лаборанта кафедры, что он организует работу учебно-вспомогательного персонала.

Первогодки-бюджетницы Лиля Франчук и Таня Хохлова хотели знать, какие сертификаты они смогут получить после окончания ординатуры. Обе они были из тех, кому подавай все и сразу, но в медицине разбирались неплохо, чувствовалось, что шесть предыдущих лет девчонки учились, а не просто сдавали экзамены, шаг за шагом приближаясь к заветному диплому.

— После окончания обучения, в случае успешной сдачи квалификационного экзамена, вы получите сертификат специалиста по основной специальности — АИРу, — ответил Кулешов. — Выдача других сертификатов не предусмотрена. Какой еще сертификат вы намерены получить? Терапевтический? Или по акушерству и гинекологии?

— Сертификат врача «Скорой помощи», например, — сказала Хохлова.

— Какая взаимосвязь между АИР и «Скорой помощью»? — начал раздражаться Кулешов. — То, что и здесь, и там приходится реанимировать? Так это же не повод… Реанимировать всем врачам приходится, даже рентгенологи иногда этим занимаются. А вы что, Татьяна Петровна, мечтаете работать на «Скорой»? Так и поступали бы в ординатуру по специальности «Скорая медицинская помощь»! В Склифе, если не ошибаюсь, есть такая.

— Бред какой-то, — высказался ординатор Котовский, тоже первогодок, но коммерческий, учившийся на деньги папы-стоматолога (уникальный, надо сказать, случай, когда сын стоматолога не продолжил династию, а выбрал совершенно иное направление медицины). — Окончить ординатуру для того, чтобы работать на «Скорой»! Туда и без ординатуры с радостью возьмут!

— С ординатурой совсем другие перспективы, — заметила Хохлова.

— «Скорая» и перспективы? — презрительно скривился Котовский. — Татьян, ты думай, что говоришь! Какие перспективы могут быть на «Скорой»? Ничего, кроме грыжи и геморроя, никаких.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — попросил Данилов, до сих пор не принимавший участия в дискуссии. — Можно узнать, почему именно грыжа и геморрой?

Кулешов, недовольный посторонним вмешательством в его общение с ординаторами, поджал губы и бросил на Данилова недовольный взгляд, но ничего не сказал.

— Грыжа от носилок, геморрой от сиденья в машине, — Котовский выразительно закатил глаза, словно досадуя на то, что его вынуждают объяснять очевидное. — Ах, забыл про цирроз! Там же все бухают, кто в промежутках между сменами, а кто прямо на линии. Скорики-бухарики!

Хохлова постучала себя по лбу указательным пальцем. Котовский сделал вид, что этот оценочный жест к нему не относится.

— Откуда такое подробное знание скоропомощной жизни? — Данилов старался говорить ровно, спокойно, ничем не выдавая нарастающего раздражения. — Работали или баек начитались?

— Подрабатывал! — гордо, с достоинством, ответил Котовский и, отметая могущие возникнуть подозрения, уточнил: — Студентам всегда не хватает денег, а там платят более-менее нормально.

— Долго? — так же спокойно продолжил расспросы Данилов. — Много ли подстанций сменили?

— А вам-то что? — Котовского повело на откровенное хамство.

— Я довольно долго проработал на «Скорой», но мне эта работа видится совсем в другом свете. А жена моя до сих пор там работает, — кем именно работает, Данилов уточнять не стал. — Я и хочу понять — то ли вы слишком смело… обобщаете, то ли я от жизни отстал? Да, кстати, я так и не нажил ни грыжи, ни геморроя, ни цирроза печени.

— Давайте прекратим! — не предложил, а потребовал Кулешов. — А то сейчас теряем время попусту, а после собрания начинаем терзать меня вопросами поодиночке. Как будто мне делать больше нечего, кроме того, чтобы сто раз одно и то же повторять! Первый год, я к вам обращаюсь! Вопросы есть? Неужели все понятно? Спрашивать лучше у меня, а не у второго года! Они могут такой лапши вам на уши навесить, что снимать рука устанет. Я в прошлом году одного такого шутника чуть из ординатуры не отчислил! Надеюсь, что второй год помнит эту историю.