Андрей Школин - Прелести

— Девочки, банзай!

«Банзай» они прокричали-пропели втроём хорошо отрепетированным хором. Дверь с чёрного хода отворил крепкий парень в спортивном костюме. Он поздоровался с Вадимом и пропустил нас в помещение с высокими потолками и кафельным полом.

— Вода в бассейне тёплая? — мой друг состроил серьёзную физиономию.

— Долили горячей недавно, так что нормальная.

— Добро. Пошли, Андрюха. Девочки…

И в унисон два женских голоса:

— Банзай!

В предбаннике номера «люкс» девушки быстренько расставили фужеры, бутылки, закуску и, пока мы располагались за импровизированным столом, нисколько не стесняясь, разделись, открыли дверь в помещение, где находились сауна и бассейн, и, крикнув: «Ну, мы пошли!» — прыгнули в пар.

— Ух, шалавы, — разливая по фужерам водку, буркнул им вслед организатор этого вечера. — Ты же знаешь, Андрюха, я вина там разные да коньяки не люблю, я водочку уважаю, — и, наполнив до краёв сосуды, предназначенные для распития шампанского, поднял свой. — За встречу! Сколько не виделись с последнего раза? Года два?

— Ну, у тебя и дозы.

— Так ведь и душа широкая, — и, хлопнув себя по мощной груди левой рукой, одновременно чокнувшись со мной правой, выпил свой фужер до дна.

Закусили «чем Бог послал».

— Фу, гарна горилка, — с деланным украинским акцентом выдохнул воздух Вадим. — Ну, рассказывай, что за дела привели тебя в столицу?

— Я вижу, дела, что привели тебя сюда лет пять назад, до сих пор назад не отпускают. В Киев-град особо не рвёшься?

Он почесал затылок и надкусил свежий красный помидор.

— Сказать по правде, сначала собирался, ну а сейчас сам видишь, — Вадик развёл руками, — от добра, добра не ищут.

Из моих пацанов никого не встречал?

— Да, нет, — он пожал плечами. — О тебе тут спрашивали пару раз, но ты, как пропал… Где тебя найдёшь? Рад видеть, Андрюха. Серьёзно, рад. Времена сейчас какие-то… Вроде народу вокруг крутится много, а даже, веришь? Выпить не с кем. Кругом одни … Давай, повторим.

Украинец опять налил по полной. Я почувствовал, как хмель начинает оттягивать струны, и душе уже не хватает обычных тем для беседы. Пока совсем не опьянели, решил поговорить серьёзно:

— Слушай, ты в Москве вертишься, людей разных знаешь. Мне кое о ком информация нужна. Можешь помочь?

— Помогу, коль смогу. О, в рифму!

— Хорошо. Мережко, Измайлов, Данович — его ещё Хазаром кличут. О нём я раньше слышал. Не местный, воронежский, кажется. Из них всех только Измайлов москвич стопроцентный. Знаешь кого?

Вадик задумался:

— Ну, Мережко — режиссёр может быть?

— Нет, не тот. Владислав Генрихович — имя, отчество.

— Не слышал. Ты запиши, а я поспрашиваю. Добро?

— Добро.

Из бассейна прибежали Марго с Лолитой:

— А вы почему одетые сидите? В театре, что ли? — и, выпив понемногу, ускакали назад.

— Андрюха, ты новенькое, что-нибудь записал? Пацаны на днях слушали, кассету затаскали. Хотели с тобой познакомиться.

— Кассета на Саянской в сумке лежит. Подарю потом.

— Я в киосках звукозаписи спрашивал — нет, говорят, такого. Ты под своей фамилией писался?

— Под своей. А насчёт того, что в продаже в Москве нет, так здесь, ты сам знаешь, какую музыку слушают.

Выпили ещё по одной.

— Надо будет за гитарой сгонять, попоём. Почему я сразу не сообразил? — хлопнул себя по лбу украинец. — Ну, ничего. Ещё не вечер. Пошли в сауну, — и, заржав, попытался сострить, — грязь смоем.

Мы разделись и, уже красные от выпитой водки, нырнули в жар парилки…

Я открыл глаза и увидел чужой потолок. Совершенно чужой потолок и больше ни-че-го. Не было никакого желания смотреть куда-либо ещё, кроме этого белого, средкими жёлтыми точками, потолка. Ох, где был я вчера… Эти слова из бессмертной песни Высоцкого затёртая пластинка воспроизводила снова и снова, не останавливаясь ни на секунду, в моей больной голове. И ещё видеоряд — баня, водка, водка, баня, какие-то люди, песни под гитару, водка, удалая езда в пьяном виде на автомобиле по ночной Москве, женщины, водка, и далее до бесконечности…

Я пошевелил руками и ногами. Левая рука упёрлась во что-то или в кого-то. Медленно повернул голову и увидел глаза. Открытые глаза, но не свои. Тьфу…

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Наконец, я первым додумался спросить:

— Ты кто?

— Ло-ли-та, — по слогам произнесли глаза.

— А-а, комариха… — нервно засмеялся я.

— Какая ещё комариха? — удивились глаза.

— Та самая, — и снова уставился в потолок.

Несколько минут держалась пауза, затем Лолита наклонилась надо мной и тихо спросила:

— Андрей, ты что, меня совсем не помнишь?

— Тебя помню. Себя нет.

— Ну, это уже лучше. Это дело поправимое.

«Не комариха» перелезла через мои ноги, подошла голая к окну и раскрыла шторы. Ворвавшееся в комнату солнце больно ударило по глазам и мозгам. Я сделал невероятное усилие и приподнялся на локтях.

— А где Вадим?

— Дома, конечно. Где же ему ещё быть?

— А я где?

— А ты, мой милый, у меня, — девушка села на корточки возле кровати и, прижав подбородок к ладошкам, смотрела, не мигая.

— Принеси попить.

— Может быть, опохмелиться?

— Не знаю. Может и опохмелиться.

Лолита принесла из холодильника банку консервированного пива, которую я с жадностью опустошил.

— Ещё?

— Нет, лучше уж водки. Клин клином вышибают.

Она нашла и водку. Разлила её по рюмкам и выпила первой. Я долго настраивался, затем опрокинул в горло свою, запив апельсиновым соком. Стало легче. Повторил и почувствовал, как клещи, сжимающие голову, постепенно ослабевают, и ясность мыслей возвращается в мой помутившийся разум.

Зазвонил телефон. Лола, повернувшись ко мне спиной, нагнулась и сняла трубку:

— Андрей, Вадик спрашивает, как ты?

— А как он?

— Не очень… — снова заговорила в трубку, потом положила её на место и повернулась в мою сторону. — Сейчас он приедет. Опохмеляться.

— Понял.

Разглядывая её тёмные волосы и еврейские черты лица, я не мог понять — кого она мне напоминает? Персонаж какой пьесы или сказки. Или ещё кого-то.

— Лолита, между нами вчера что-нибудь было?

— А почему бы и нет?

Откинулся головой на подушку. Действительно, почему бы и нет?

Лола, помедлив минуту, улеглась под одеяло рядом и несколько раз провела рукой по «ёжику» на голове. Вот также вчера гладила мои волосы Марина. Вчера, сегодня, сегодня, вчера, завтра, послезавтра, год спустя… Нужно ещё опохмелиться. Я выпил третью рюмку и повернулся к женщине…

Спустя некоторое время, раздался звонок в дверь. «Выздоровевший мужчина» только что вышел из душа и уже облачился в тяжёлый махровый халат, любезно предоставленный хозяйкой дома. Приехал Вадим, соответственно с бутылкой в руке, и с порога начал рассказывать, как ему плохо, как вчера его уговорили выпить море этого дурацкого коньяка, и вот теперь он чувствует себя, что тот шахтёр после выработки рекордной нормы. И к тому же все его бросили. И он целое утро ездил по делам с опухшей головой. И сейчас непременно напьётся, потому как, никто его не любит.