Олеандр Олеандров - Сборник: 200 рассказов Олеандрова

– Спасу тебя татко! – Шептали губы Ромки. И слезы текли по щекам.

– Почекай мене.

Вот уже и спасительный лаз, под каменную плиту.

Со скрипом пролезли канистры в кабину.

И вот уже Ромка выливает бензин в бак… он такой огромный. И 50 литров ушли в него как капля в море.

– Чекай татку – ещё раз произнёс Ромка. Что-то хищное появилось в его глазах.

– Чекай.

Внезапно грохот заработавшего мотора разорвал тишину пустыря.

Огромная гора мусора задрожала и начала медленно подыматься кверху.

И через мгновение она вдруг стала разваливаться и падать куда-то в сторону. Из громадной ямы показалось огромное стальное чудовище.

Тысячи тонн смерти и стали как будто проснулись и поправляли свою мужскую силу.

Танк медленно выполз из мусора.

Стряхивая с себя его остатки как будто желая покрасоваться во всей красоте перед Ромкой.

Ромка как будто чувствовал это желание стального танка, с которым он столько лет дружил не зная кто он.

Не выдержал и остановил его. Вылез из люка… и только теперь он смог рассмотреть весь танк.

Огромный, высотой более трёх метров, и длинной десять метров, похожий по форме на хищного зверя пригнувшегося для смертельного прыжка на врага.

Странная форма пугала и восторгала одновременно.

И тут Ромка вспомнил где он видел эту форму танка.

Это было давно, в старом фильме про войну. И танк этот назывался тигр.

Сомнений быть не могло.

Это – тигр.

Только теперь это был не вражеский танк. А его, Ромкин.

Он смотрел на танк а перед лицом Ромки всё ещё стояло окровавленное лицо отца. С безжизненными губами. И смеющееся лицо чекиста.

– Шас увидишь сука – промолвил Ромка и полез обратно в люк танка.

И через мгновение мотор танка взревел во всю свою звериную мощь.

Страшный рёв.

Как будто танк хотел сказать Ромке – Правильно, щас он увидит нас.

И танк начал двигаться к селу.

Старик вдруг замолчал. Он больше не плакал а просто молчал. И почему-то безучастно начал смотреть в угол больничной палаты.

Как будто в его памяти всплыло что-то такое что не должно было всплывать.

– Вам плохо, Николай Григорьевич?

– Ладно – вдруг нехотя, как бы с трудом сказал он.

И продолжил свой рассказ.

Только теперь он говорил тихо и медленно, как будто заставляя себя вспоминать то что он старался забыть десятилетиями.

И рассказ его становился всё страшнее.

***

Танк медленно полз к селу, и лязгающий звук его старых ржавых гусениц как будто говорил всем кто слышал его – это смерть идёт к Вам.

Прячьтесь, дрожите от страха, молитесь, зарывайтесь в землю.

Я уже близко.

Ещё немного…

Вцепившийся в рукоятки управления Ромка с трудом различал дорогу. Глаза слезились.

Смотровая щель была узкой.

А на улице темнело.

Наконец он увидел край села и проклятый грузовик чекистов.

Танк подполз к нему и остановился.

Огромная металлическая масса танка казалась особенно огромной перед маленьким грузовиком.

– Татку! – Сюды! – закричал Ромка выглянув из люка.

Но ни звука в ответ. Село как будто вымерло. Никого вокруг. И тут Ромка увидел нечто такое от чего его сердце сжалось от страшной боли.

Отец был там.

На ветках берёзы. Повешенный.

Остекленевшими безумными глазами Ромка повернул голову, посмотрел на дом чекиста расположенный через дорогу.

И как будто поняв что сейчас произойдёт что-то страшное, из двери показался чекист:

– Не надо Рома. Это не я. Это селяне…,

И развёл руки в стороны как будто отчаянно стараясь защитить свою хату и себя от Ромки.

Но Ромка уже спрятался в кабину, руки судорожно вцепились в рукоятки

– Сдохни гад – заорал и нажал на газ.

Они орали оба. Чекист прикрывающий руками свой дом и семью. И Ромка направивший на него огромную стальную машину. Та грохоча мотором двинулась вперёд оставляя после себя обломки дома и развороченное тело чекиста.

А – а -а- а – теперь кричал уже один Ромка направляя теперь танк туда – к домам, к колхозу, к сельсовету…

И лязгая своими ржавыми гусеницами танк шёл по селу как какая то адская машина смерти которая без остановки перемалывала здание за зданием.

Смешивая бетон, кирпичи и кровь.

Через пол часа танк сделал круг посреди развороченного села и вдруг его мотор начал чихать.

Бензин заканчивается – вдруг мелькнуло в воспалённой голове Ромки. И в растерянности он вдруг надавил на какой-то рычаг.

Как будто это могло вернуть бензин в бак.

И продолжить кровавую пляску.

Но вместо бензина вдруг в танковом орудии что-то странно зашипело.

– Неужели там находился снаряд? – машинально подумал Ромка. И в этот же момент внезапный страшный грохот оглушил его. Танк остановился а потом начал пятится назад. И вдруг наехав на что-то – остановился.

Рсмка осторожно выбрался из люка.

В ушах всё ещё стоял грохот мотора и лязг гусениц.

Оглянулся слезящимися от копоти глазами.

Вокруг сельской площади, где когда-то стояли хаты и сараи – теперь виднелась огромная борозда от танковых гусениц и развалины домов.

А где-то за лесом, там где был город – разгоралось зарево. Именно туда улетел снаряд.

Ромка спустился с танка. И сразу же очутился на каких то обломках.

Пригнулся чтобы разглядеть – это были обломки памятнику Владимиру Ильичу. Из чёрного мрамора.

Ромка пригнувшись начал убегать в сторону леса, но пройдя сто шагов остановился. Оглянулся.

На фоне кровавого зарева разгоравшегося за лесом, старый тигр стоял подняв дуло, как будто любуясь своей работой.

Что-то странное было в нем.

Как будто говорил он – Это я тут хозяин.

– Старый зверь решил умереть по звериному – вдруг понял Ромка.

Тигр стоял как будто всё ещё пригибаясь и готовясь к прыжку. Но он уже умер знал Ромка.

Из под его гусениц поблескивала видневшаяся мраморная голова Ильича.

Теперь и мне пора спасаться – промелькнула мысль.

Ромка побежал к реке.

Старик снова замолк.

И мы долго сидели и молчали.

– Так расскажи, что там у тебя на было сцене? Как ты "застрелился"? – вдруг прервал старик неловкое молчание.

– Да на сцене, мы изображали дуэль – заговорил я стараясь выйти из оцепения – Я хотел посмотреть в дуло пистолета но вдруг ассистент за кулисой запустила звук выстрела.

Короче, получилось что я типа того…застрелился.

Вот смеху в зале было – сказал я.

Но старика это почему-то не рассмешило. Он вдруг отвернулся от меня.

– А фамилию в паспорте я в ту же ночь переправил – неожиданно сказал он.

И тихо добавил:

– Ромка умер в ту ночь. И родился Николай Григорьевич.

Помни это. Ладно?

Я растерянно молчал.

– Иди. Я спать хочу. – голос старика стал каким то сиплым.