Лиза Эдвардс - Пес по имени Бу

Ситуация была весьма щекотливой, и это не позволяло мне обратиться к инструктору с просьбой сделать что-нибудь с агрессивным поведением упомянутой собаки. Опасаясь того, что Бу утратит свою приветливость и общительность, что у него разовьется страх перед другими собаками, если австралиец будет продолжать угрожать ему на каждом занятии, я перестала посещать эту группу. Я поняла: хорошо обучить Бу всем необходимым навыкам смогу лишь я сама.

Я начала брать Бу на свои собственные занятия, предоставляя ему возможность самостоятельно развлекаться в вольере, пока я занята, и возясь с ним между уроками и по их окончании. Основной проблемой продолжало оставаться то, что, не считая подъездной дорожки, он не брал у меня лакомства за пределами дома. Его внимание легко рассеивалось, а когда мне удавалось привлечь его к себе, в этом уже не было никакого смысла — не получалось закрепить успех, поскольку Бу отказывался от угощения.

Инструкторы располагают двумя способами заставить собаку сосредоточиться. Прежде всего, это вознаграждение в виде угощения или игрушки, которое используется для привлечения внимания. Если же собака продолжает игнорировать дрессировщика, он может прибегнуть к наказанию, к примеру, дернув за поводок, или использовать что-нибудь похуже. Все инструкторы традиционной школы в один голос твердили:

— Ты должна быть строгой, чтобы он понял, кто тут хозяин.

Послушав их, я купила для Бу пластмассовый ошейник-удавку. В тот единственный раз, когда я его применила, Бу, вопреки ожиданиям, не переключил внимание на хозяйку, а еще больше отдалился, скрывшись в своем мире, недоступном для меня, том, в котором считал себя невидимым для окружающих. Точно так же поступала в детстве я, уходя в себя и закрываясь от травмирующих событий. Поразмыслив над происходящим с этой позиции, я пришла к выводу, что мне придется изыскать для обучения Бу рычаги поэффективнее боли и страха. Научные исследования ясно показывают, какие методы работают и почему. Они же предсказывают возможные последствия наказаний, среди которых могут быть сравнительно легкие реакции, подобные практикуемому Бу уходу в себя, но также и серьезные нервные срывы, и прямая ответная агрессия. Я с радостью вернулась к позитивным поощрениям и начала упорную работу над воспитанием в Бу уверенности в себе, освоением им новых навыков и согласием принимать угощение в постоянно усложняющихся условиях.

Темпы обучения Бу были убийственно медленными, особенно на фоне быстро прогрессирующей болезни Чака. Я и думать не хотела о том, что не успею предоставить брату помощь. В письмах и беседах все продолжали строго придерживаться правил этикета, принятых в семье Эдвардс, — ни малейшего обнаружения чувств, никакой личной информации и прочих неуместных подробностей. Никто никогда не говорил об усугубляющемся состоянии Чака. Упоминались лишь новые его потребности: полная зависимость от компьютера в процессе общения, необходимость оснастить дом пандусом для инвалидной коляски, а также тот факт, что очень скоро он уже не сможет работать. С учетом того, что произносилось вслух и что умалчивалось, было нетрудно понять, с какой ужасающей скоростью прогрессирует болезнь.

Одним из достижений на той стадии обучения Бу стало то, что он заинтересовался людьми. Он полюбил ходить на длительные прогулки и ездить на занятия, потому что это предоставляло новые возможности для общения. Я просто должна была научиться поощрять его за пределами дома. Однажды я подумала: У меня совершенно нестандартная собака, почему же я пытаюсь использовать стандартные способы поощрения? Тогда я надела на руку вывернутый, застегивающийся на молнию мешочек, сунула пальцы в банку с арахисовым маслом, сгребла целую пригоршню этого деликатеса и снова вывернула мешочек изнанкой внутрь. Позже, когда мы вошли в зоомагазин, я попросила Бу сесть, держа у него перед самым носом восхитительно благоухающий мешочек. И он сел! Самым первым вознаграждением для него стал именно запах. Затем он получил капельку масла на нос, что означало, что он может дополнительно насладиться, облизнувшись. Он снова уселся, ожидая вознаграждения, и я поняла, что изыскала способ поощрять Бу.

Волшебное ароматное вознаграждение в виде мешочка с арахисовым маслом (или, если у вас аллергия на арахис, со сливочным сыром или ливерной колбасой) оказывает воздействие на мозг собаки, пока она обнюхивает потенциальное угощение. В носовых полостях собаки имеется около двухсот пятидесяти миллионов обонятельных рецепторов. Для сравнения: у людей их всего лишь от пяти до сорока миллионов. Благодаря тому, что у собак очень большая часть мозга, начиная от переднего мозга и заканчивая лимбической системой (на полпути между которыми располагается наш старый друг — шишковидная железа, записывающая эмоциональные реакции организма на те или иные события), задействована в обработке запахов, резкие ароматы способны встряхнуть собаку и заставить сосредоточиться в тех случаях, когда все остальные рычаги не работают. Дело обстоит так, как будто дверь в думающую часть мозга плотно заперта эмоциями. Суперпахучие угощения несколько ослабляют эмоцию, позволяя нам чуть-чуть приоткрыть дверь туда, где осуществляется процесс мышления. Мозг собаки как бы говорит: «Я просто обязан полаять вот на это! Я должен полаять, и я сделаю это прямо сей… а-а-а, арахисовое масло? Интересно-интересно. Может, стоит взглянуть? Погоди-погоди, кажется, я кого-то собирался облаять? Да ладно, займусь этим позже. А сейчас мне предлагают арахисовое масло. Арахисовое масло, мням-мням. Ты сказала, сидеть? Ну конечно, я сяду. Ведь за это мне дадут арахисовое масло!»

Мешочки с вкусняшкой работали неплохо, но панацеей не стали. На умения Бу положиться было невозможно, и особенно это касалось самых базовых навыков, например привычки проситься на улицу. У него случались периоды безупречного поведения, после чего могла последовать целая неделя луж и куч. Вывести его в нужный момент не удавалось, потому что нужных моментов не существовало. Никакой стройной системы опорожнения у него не было. Поэтому я стала выводить его всякий раз, как только он моргнет. Лоренс возмущался, утверждая, что, если я буду придерживаться этой линии постоянно, Бу никогда не научится терпеть, ожидая возможности «вынести» все во двор. На это я отвечала, что не могу запирать его на целый день в клетку только потому, что ему не удается научиться терпеть в доме. Он просто станет п и сать в клетке. Порой я выходила с Бу на улицу, потому что мне казалось — ему необходимо облегчиться, но какой-то запах или звук мог так его очаровать, что он напрочь забывал о своей нужде и замирал, уставившись в пространство. В итоге на туалетное обучение Бу нам потребовался целый год.