Лиза Эдвардс - Пес по имени Бу

Тем временем мои силы постепенно истощались. Хотя я ездила на работу в Манхэттен лишь два-три раза в неделю, этого оказалось достаточно для обострения хронических болей в моих суставах, особенно в коленях. Воспаленные колени вынуждали меня садиться на пол во время уроков, на которые я привозила Бу. Теперь недовольство инструктора вызывала не только моя собака. Мне спокойно, но строго запретили садиться во время теоретической части занятия.

Я не знала, как объяснить инструктору, что, выслушивая ее лекцию стоя, я испытываю умопомрачительную боль. В конце концов мне удалось значительно снизить болевые ощущения. В этом мне помогли один удивительный гомеопат и два специалиста по иглоукалыванию. Эти люди возвратили меня к жизни. Боль осталась, но стала гораздо терпимее. С этим уже можно было жить. Все же, когда в конце долгого рабочего дня я была вынуждена подолгу стоять, мне казалось, что еще немного — и я потеряю сознание. Хотя использование трости приносило мне облегчение и обеспечивало поддержку без побочных эффектов привычного коктейля из преднизона и плаквенила, дрессировать собаку, опираясь на трость, было очень неудобно. С тростью или без оной удерживать поводок, на конце которого извивается и взлетает в воздух собака, — задача очень сложная. Особенно когда каждый прыжок и рывок поводка отзывается в коленных суставах. Испытываемая мной боль тоже кое-чему меня научила. Я поняла, что дискомфорт дрессировщика и у собаки вызывает чувство беспокойства. Теперь, с какой бы группой я ни занималась, я слежу, чтобы в классе были стулья для тех, кто в них нуждается.

Ирония заключалась в том, что, пока я двигалась и занималась с Бу, боль была терпимой. Но когда мне приходилось стоять неподвижно, слушая лекцию инструктора, она наваливалась на меня с новой силой. Я осознала, что этот момент является неотъемлемой частью психотерапевтической деятельности с привлечением животных: люди готовы делать то, что им по-настоящему нравится, несмотря на испытываемую при этом боль. Когда мы заняты любимым делом, мозг функционирует иначе, выделяя разнообразные нейрохимические вещества, способствующие ощущению счастья и снижению боли.

Проще говоря, мой первый опыт реабилитации с помощью животного неожиданно коснулся меня самой.

Несмотря на все преимущества занятий в группе собак-поводырей, в какой-то момент мне стало ясно, что мы с Бу злоупотребляем гостеприимством инструктора. Скрепя сердце, я попрощалась с теми, кто нас так долго терпел, но от идеи подготовить Бу к тому, чтобы он помог моему брату, не отказалась. Я просто решила найти для своего песика другую группу, возможно, более базового направления.

Но первым делом мне предстояло научить Бу без паники садиться в грузовик, чтобы привозить его на занятия в более восприимчивом состоянии. В качестве официальной служебной собаки Чака ему предстояло спокойно располагаться в машине на полу, у его ног. Таким образом, это в любом случае было неотъемлемым элементом обучения Бу.

Каждый раз, когда я возвращалась домой с работы, все три собаки взволнованно и радостно выскакивали меня встречать. Мне пришло в голову, что это можно использовать для учебы Бу.

Очень полезным элементом дрессировки является установление ассоциаций между страшными и очень увлекательными ситуациями. Это, сам того не подозревая, и делал Чак, когда предпринимал попытки побороть мой страх воды. Он снова и снова приводил меня в бассейн, но никогда не заставлял входить в воду глубже, чем я сама того хотела. Он также регулярно покидал глубокую часть бассейна, подплывая ко мне, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Тем самым он создал определенную ассоциацию — посещая страшный бассейн, я получала возможность проводить время с братом.

Мой план в отношении Бу был прост: если он сможет приблизиться к пугающему его грузовику, он получит возможность беспрепятственно приветствовать меня столько, сколько захочет, и в его мозгу начнет закрепляться приятная ассоциация. Я изложила свой план Лоренсу, который рассмеялся и заметил:

— Возможно, это именно то, что необходимо этой маленькой обезьянке.

В такие моменты, когда Лоренс придумывал для Бу прозвища, я видела, что он начинает привязываться к малышу, даже если сам он этого и не признавал.

Я припарковала грузовик на подъездной дорожке, заглушила двигатель, но не вышла из машины. Все три собаки лаяли. Бу вносил в этот шум свой посильный вклад при помощи привычных, напоминающих подвывание «вуф… вуф… вуф…» Лоренс выпустил из дома одного Бу, который бросился бежать ко мне, но замер, осознав, что я все еще нахожусь внутри жуткой коробки. Я поняла стоящую перед ним дилемму: чтобы поздороваться со мной, ему было необходимо поставить лапы внутрь страшной штуковины. Спустя несколько мгновений, на протяжении которых внутренняя борьба явственно отражалась на его физиономии, он осторожно подошел к грузовику и так же осторожно поставил в него лапы. Я угостила его всем, чем могла, сопровождая это ласковым почесыванием.

Поскольку мое возвращение домой неизменно приводит Бу в восторг, с этого момента грузовик начал вызывать у него по-настоящему позитивные ассоциации. Машина постепенно превращалась в замечательную железную коробку, доставляющую меня домой. Думаю, даже доктора Павлов и Премак [7] Возможно, автор имеет в виду Дэвида Премака (р. 1925), почетного профессора психологии в Университете Пенсильвании. ( Примеч. ред.) одобрили бы то, как я использовала себя саму в качестве главного поощрения в процессе борьбы со страхом, который вызывал у Бу грузовик.

Приблизительно через месяц Бу перешел от просто запрыгивания в машину с целью поприветствовать меня, поиграть, а впридачу получить лакомство к медленному катанию взад-вперед по дорожке. При этом я продолжала напичкивать его угощениями, а он в ответ сохранял радостное и спокойное расположение духа. Вот оно! Я поняла, как можно вводить собаку в потенциально пугающую ее ситуацию, одновременно избегая перевозбуждения. У меня это получилось!

Я записала Бу в группу базовой подготовки, которую также вел инструктор из моей организации. В этой компании мы продержались целых две недели. Бу по-прежнему оставался пыхтящим обезумевшим лунатиком, рвущимся с поводка и пытающимся вовлечь всех окружающих собак в увлекательную игру. Но по крайней мере он больше не был насмерть перепуган грузовиком. Помещение для занятий было тесным, и собаки толклись буквально друг у друга на голове. В результате сосредоточиться было трудно всем, а не только Бу. Одна нервная австралийская пастушья собака особенно сильно невзлюбила Бу и при каждом удобном случае начала бросаться на него, так громко щелкая зубами, что это пугало не только Бу, но и меня.