Кейт Мортон - Далекие часы

Мы с Гербертом переминались с ноги на ногу в ходе очередных поисков, когда он поинтересовался:

— А как дела на семейном фронте?

— Вообще-то получше. — Я вкратце пересказала ему последние новости. — Не хочу торопить события, но, полагаю, в наших отношениях забрезжил новый и яркий рассвет.

— То есть ты отложила переезд?

Он оттащил Джесс от лужицы подозрительно пахучей грязи.

— О боже, нет. Пана твердит, что купит мне личный халат и приделает в ванной третий крючок, едва только поднимется с постели. Боюсь, если я не сбегу в ближайшее время, мне уже не спастись.

— Звучит ужасно. Нашла что-нибудь подходящее?

— Вариантов хватает. Осталось только выбить из босса немалую прибавку к жалованью, и тогда я смогу позволить себе переезд.

— И каковы твои шансы?

Я покачала рукой из стороны в сторону, как кукловод.

— Что ж. — Герберт передал мне поводок Джесс и полез за сигаретами. — Хотя твой босс не наскребет на прибавку к жалованью, у него имеется неплохая идея.

— Какая еще идея? — подняла я брови.

— Отличная, на мой взгляд.

— Вот как?

— Все в свое время, Эди, милочка. — Он подмигнул мне поверх сигареты. — Все в свое время.

Мы завернули за угол на улицу Герберта, когда почтальон как раз собирался бросить несколько писем в щель дверного ящика. Герберт коснулся шляпы, сунул пачку писем подмышку и отпер дверь, чтобы впустить нас. Джесс по привычке засеменила прямиком к трону из диванных подушек под столом хозяина и удобно устроилась, прежде чем кинуть на нас взгляд, полный обиженного негодования.

У нас с Гербертом была своя традиция после прогулок, так что когда он закрыл дверь и произнес: «Пиршество или почта, Эди?», я уже была на полпути к кухне.

— Я приготовлю чай, — пообещала я. — А ты прочти письма.

Поднос уже стоял на кухне — Герберт весьма привередлив в подобных вещах, — и свежая партия ячменных лепешек остывала под кухонным полотенцем в клеточку. Пока я накладывала сливки и домашнее варенье в небольшие горшочки, Герберт выискивал наиболее важное из дневной корреспонденции. Я внесла поднос в кабинет, когда он воскликнул:

— Так-так!

— Что это?

Он сложил письмо и поднял голову.

— Предложение работы, полагаю.

— От кого?

— От довольно крупного издателя.

— Какое бесстыдство! — Я протянула ему чашку. — Полагаю, ты напомнишь ему, что у тебя уже есть превосходная работа.

— Я бы напомнил, — ответил он, — вот только предложение направлено не мне. Им нужна ты, Эди. Ты и никто другой.

Как оказалось, письмо прислал издатель «Слякотника» Раймонда Блайта. За исходящей паром чашкой дарджилинга и щедро намазанной вареньем лепешкой Герберт прочел письмо вслух и еще раз пробежал его глазами. А затем, поскольку, несмотря на десять лет в издательском деле, удивление лишило меня малейшей возможности мыслить самостоятельно, изложил его содержание самыми простыми фразами, а именно: в следующем году планировалось новое издание «Слякотника» в честь его семидесятипятилетнего юбилея. Издатели Раймонда Блайта желали, чтобы по такому случаю я написала новое вступление.

— Ты шутишь… — Я покачала головой. — Но это просто… невероятно. Почему я?

— Не знаю.

Он перевернул письмо; на обратной стороне ничего не было. Взглянул на меня. За стеклами очков его глаза казались огромными.

— Здесь не написано.

— Как необычно! — Нити, протянувшиеся в Майлдерхерсте, задрожали, и под моей кожей побежали круги. — Что мне делать?

Герберт протянул мне письмо.

— Для начала позвони по этому номеру.

Моя беседа с Джудит Уотерман, издателем «Пиппин букс», была короткой и довольно приятной.

— Буду с вами честной, — сказала она, когда я представилась и объяснила, с какой целью звоню, — мы уже наняли другого писателя и были им очень довольны. Но дочери, в смысле дочери Раймонда Блайта, не были. Все это стало серьезной проблемой; книга выходит в начале следующего года, так что времени в обрез. Работа над изданием велась много месяцев; наш писатель уже провел предварительные интервью и приступил к черновику, и вдруг, ни с того ни с сего, нам звонят мисс Блайт и перекрывают кислород.

Мне было легко это вообразить. Совсем несложно представить, как Перси Блайт извлекает немалое удовольствие из столь противоречивого поведения.

— Однако мы очень заинтересованы в этом издании, — продолжила Джудит. — Мы запускаем новую серию классики с биографическими вступительными статьями, и «Подлинная история Слякотника», одна из самых популярных наших книг, — идеальный выбор для летней публикации.

Я поймала себя на том, что киваю, словно она была рядом в комнате.

— Все понятно, — произнесла я. — Но как я…

— Проблема связана главным образом с одной из сестер, — пояснила Джудит.

— Вот как?

— С Персефоной Блайт. Весьма неожиданная помеха, учитывая, что предложение сначала поступило от ее сестры-близнеца. Как бы то ни было, они недовольны, а мы без разрешения ничего не можем сделать из-за сложного соглашения об авторских правах; все здание зашаталось. Две недели назад я лично отправилась в замок; к счастью, дамы согласились возобновить проект с другим писателем, кем-то, кого они одобрят. — Джудит прервалась, и я услышала, как она что-то пьет. — Мы послали им длинный список писателей и образцы их творчества. Они вернули их, даже не вскрыв. Персефона Блайт велела привлечь вас.

У меня свело живот от неприятных сомнений.

— Меня?

— Она назвала вас по имени. Весьма уверенно.

— Вам известно, что я не писатель.

— Да, — ответила Джудит. — И я объяснила это, но им все равно. Очевидно, они уже знали, кто вы и чем занимаетесь. Суть в том, что вы, по-видимому, единственный человек, которого они согласны терпеть, и у нас почти не остается вариантов. Или вы напишете вступление, или весь проект рухнет.

— Ясно.

— Послушайте… — Деловитый шелест бумаг на столе. — Я уверена, что вы прекрасно справитесь. Вы работаете в издательском деле, умеете оперировать словами… я обратилась к некоторым вашим бывшим клиентам, и все они отозвались о вас крайне высоко.

— Правда?

О, гнусное тщеславие, напрашивающееся на комплимент! К счастью, она пропустила мой возглас мимо ушей.

— И все мы в «Пиппин» смотрим на это положительно. Нам даже кажется, что сестры так настаивали на вашей кандидатуре, потому что готовы наконец затронуть тему источника вдохновения писателя. Нетрудно представить, какой потрясающей удачей было бы раскрыть подлинную историю создания книги!

Действительно, нетрудно. Мой папа уже прекрасно с этим справился.

— Ну хорошо. Что скажете?

Что я сказала? Я была нужна Перси Блайт. Мне предложили написать о «Слякотнике», еще раз пообщаться с сестрами Блайт, навестить их в замке. Что еще я могла сказать?