Уилл Селф - Европейская история

Возвращаясь со стаканом воды, фрау Шеллинг заметила отражение шефа в одной из стеклянных панелей перегородки. Да, он выглядит старше, намного старше своих лет. И вообще, в последние дни он как будто не может собраться. Профессор Цвайерих, образец благопристойности и работоспособности! Вдруг у него случился микроинсульт? Она слышала о таком – когда сам больной ничего не замечает, да и не может заметить: часть мозга, отвечающая за восприятие, переполняется кровью. Фрау Шеллинг не хотелось звонить жене профессора и понапрасну ее тревожить, но сидеть сложа руки еще хуже. Она молча вошла в кабинет шефа, поставила стакан у его локтя и бесшумно удалилась.

Мириам поставила поильничек у кроватки и на секунду задержалась, любуясь сыном. Конечно, банально сравнивать спящих детей с ангелочками, а в случае с Хампи это означало сильно погрешить против истины. Малыш казался ангелочком, когда бодрствовал. Во сне же он был словно дивное дитя из райского сада, словно божественное откровение. Мириам тяжко вздохнула, убрала выбившуюся прядь со лба в копну своих темных вьющихся волос. Она принесла Хампи полную чашку яблочного сока, чтобы он, проснувшись, не сразу стал ее звать. Он мог сам спокойно вылезти из кроватки, но она знала, что перво-наперво он захочет напиться соку.

Мириам тихонько вышла из детской. Ей бы еще буквально пять минут побыть наедине с собой. Надо взять себя в руки. За прошедшую ночь она совершенно измучилась. И все из-за Хампи. Нет, он не будил их с Дэниэлом – в этом смысле на Хампи нельзя было пожаловаться; но они с мужем всю ночь прикидывали, спорили и наконец решили, что все же пойдут завтра на консультацию к детскому психологу, которую организовала для них доктор Пеппард.

Дэниэл отправился на работу ни свет ни заря. На прощание, ткнувшись носом в затылок сонной Мириам, он сказал:

– Увидимся в клинике.

– Очень надеюсь, – пробурчала она в ответ.

Доктор Пеппард разделяла тревогу родителей по поводу консультации с психологом и их опасения, вдруг, несмотря на свой нежный возраст, Хампи почувствует, что оказался в каком-то страшном месте и зажмется, а может, даже впадет в панику, вдруг осознав, что он не такой, как другие дети. Но втайне куда больше доктор боялась, что супружеская пара начинает терять связь с реальностью. Доктору редко встречались такие жизнерадостные, славные детишки, как Хампи. Она очень рассчитывала на помощь Филиппа Уэстона – он виртуозно распознавал отклонения не только у маленьких детей, но и у взрослых. Если кто и мог помочь Гринам преодолеть их болезненную привязанность к сыну – а лично она, доктор Пеппард, считала ее началом крайней, маниакальной стадии, – то только Филипп Уэстон, и никто иной.

Мириам лежит ничком, лицом в подушку, одним ухом слушая радиопрограмму «Сегодня» – ведущий Джон Хамфриз как раз честил какого-то брюссельского функционера, – а другим улавливая все этапы пробуждения Хампи: сейчас он допьет сок и выдаст свой нечленораздельный призыв к мамочке.

Ждать пришлось недолго.

– Bemess-bemess-bemess! – заверещал малыш, раскачивая кроватку так, что она отчаянно заскрипела. – Bemessungsgrundlage! – наконец «выговорил» он.

– Сейчас, сейчас! – крикнула ему Мириам. – Иду, Хампи, заинька! – С этими словами Мириам еще глубже зарылась лицом в подушку. Но его лопотание все равно достигало ее ушей: «Bemess-bemess-bemessungs-grundlage!» Лучше уж быстрее подойти и угомонить его.

Примерно час спустя Мириам сидела перед туалетным столиком, устроенном в оконной нише их с Дэниэлом спальни; Хампи примостился у нее на коленях. Стояла поздняя весна, и этим чудесным утром их сад, где Дэниэл неустанно изощрялся в ландшафтном искусстве, представлял собой райские кущи в художественном беспорядке. Мириам вздохнула и притянула извивающегося сына к груди. Их жизнь могла быть такой радостной и безмятежной! А может, доктор права и они совершенно напрасно так волнуются по поводу Хампи?

– Хампи, как же я тебя люблю, любимый мой мальчик! – воскликнула Мириам и поцеловала прелестный локон у него на макушке.

Мальчик завозился в ее объятьях и потянулся к какой-то баночке на туалетном столике. Мириам взяла баночку и вложила в пухлую ладошку сына.

– Это тени «Коль», Хампи. «Коль». Ну-ка, повтори!

Хампи пристально посмотрел на удивительный сосуд. Мириам почувствовала, как сын вдруг напрягся всем телом.

– Коль, – произнес он, и тут же повторил уже с энтузиазмом: – Коль!

Мириам счастливо рассмеялась.

– Вот умница, мой Хампи!

Она поднялась со стула с Хампи на руках, ощущая его приятную тяжесть, и завальсировала с ним по комнате.

– Коль! – радостно кричал Хампи. Мать и сын кружились по комнате и хохотали. И кто знает, сколько бы это продолжалось, но неожиданно раздался звонок в дверь.

– Надо же! – Мириам остановилась. – Наверное, это почтальон. Давай-ка спустимся и посмотрим, что он принес.

Перемена в поведении Хампи была стремительной, даже пугающе стремительной.

– Поль! – взвизгнул он. – Поль-поль-поль! – Он резко выбросил ножки-ручки в стороны, угодив матери пяткой прямо в низ живота.

Бедная Мириам чуть не выронила шалуна. Редкий момент ничем не замутненного взаимопонимания остался позади, уступив место привычному раздражению.

– Хампи, ну хватит! – Мириам с трудом сдерживала разбушевавшегося мальчика. – Ну все, успокойся, – приговаривала она, но на самом деле думала, ох, меня бы кто-нибудь успокоил.

Филипп Уэстон бесшумно, на пятках, вошел в комнату ожидания Грутонской детской психологической клиники. Это был крупный, очень полный мужчина, носивший обыкновенно мешковатые вельветовые штаны, скрадывавшие чрезмерно жирные ляжки и обвисший зад. Как многие люди больших габаритов, он словно излучал спокойствие и безмятежность. Его круглое лицо украшали симпатичные ямочки, а ярко-рыжие волосы топорщились копной, дополняя образ мультяшного доктора. Профессор Уэстон был исключительно опытным специалистом и умел найти подход даже к детям с серьезными нарушениями в развитии.

Опытный глаз профессора сразу отметил совершенно мирную атмосферу в комнате. Семейство Грин спокойно ожидало его в залитой ярким солнечным светом помещении. Мириам листала журнал, рядом с ней Дэниэл занимался чисткой ногтей с помощью одного из лезвий своего складного ножа. У их ног устроился Хампи. За четверть часа, что семья провела в комнате, Хампи и Дэниэл успели соорудить из конструктора «Брио» разветвленную железнодорожную сеть, включая разводной мост и переезд. Уже самостоятельно мальчик составил поезд, вагонов из пятнадцати, и теперь весьма ловко катил его по рельсам, издавая соответствующие звуки вроде «ту-ту».

– Добрый день, я Филипп Уэстон, – поздоровался психолог. – Вы, должно быть, Мириам и Дэниэл, а это…