Геннадий Южаков - Сингапур

Май 1996-й год. После полугодичного плавания я летел на самолете рейсом Сингапур-Копенгаген. Моим соседом оказался англичанин. Он первым завел разговор, обратившись ко мне:

— Интуиция подсказывает мне, что вы моряк.

Пришлось признаться, что это действительно так. Мы разговорились. Я не удивился когда узнал от него, что он когда-то также был капитаном. А теперь работал в одной из брокерских фирм. Летел он через Копенгаген в Лондон. Я поинтересовался, что его заставило совершить воздушное путешествие в Сингапур. Ответ также меня не удивил. В результате гибели судна, зафрахтованного его фирмой, были ущемлены ее финансовые права. В их защите капитанский опыт имеет немаловажное значение. Поэтому он и был командирован в Сингапур чтобы на месте ознакомиться с обстоятельствами катастрофы. Англичанин по моей просьбе коротко изложил суть дела настолько, насколько ему было известно. И прежде всего я обратил внимание на один факт-капитан по национальсности был русским.

В романе я не ставил перед собой цель по примеру детективного жанра заниматься поиском преступников (хотя, безусловно, я не мог бы обойтись без его элементов), которые своими действиями отправили судно с экипажем на дно, а показать трагедию капитана, оказавшегося в чрезвычайных обстоятельствах. Его мужество, находчивость и способность выжить тогда, когда, казалось, на это все шансы потеряны.

Судно полностью обесточилось и, погрузившись в темноту ночи, развернулось лагом к волне и ветру. «Только взрыв и ничего другого!» — мысленно подтвердил первоначальную догадку Тоболин, хотя в данном случае причина уже не играла роли.

Неестественно быстро, как бы готовясь к скоропостижной смерти, судно под влиянием ветра, волны и поступающей во внутрь корпуса воды наращивало крен на левый борт. Сомневаться в том, что ситуация критическая и безнадежная, не приходилось. Тоболин представил: десять-пятнадцать минут и затопит машинное отделение. А если к тому же пробоина в трюме и этого времени много. При исключающей возможности выровнять крен судно должно опрокинуться.

С палубы донеслись звуки рвущихся креплений груза и грохот техники, смещающейся в сторону крена. Оставалось отдать последнюю команду.

— Чиф, людей в шлюпку и плоты! Не теряйте ни секунды! Заберите рулевого! Будете за командира!

— А вы, капитан? — Прокричал старший офицер.

— Делайте то, что вам приказано! Обо мне — не ваша забота! — Резким голосом ответил Тоболин.

Стуча по трапу башмаками, Халимед и матрос побежали вниз.

Оставшись один на ходовом мостике, капитан попытался всю свою волю сконцентрировать на одном: заставить мозг работать, чтобы найти хоть одну зацепку, дающую возможность спасти судно. Пусть с большим креном, но остаться на плаву. Однако в угрожающей ситуации, которая усложнялась с каждой секундой, решительно не мог вспомнить то, что могло бы изменить развитие событий. Да и на самом деле, вариантов для спасения судна не было. Вероятно, ему следовало нажать кнопку автоматической подачи сигнала бедствия, но отвлекли крики моряков на шлюпочной палубе.

Ударом волны в борт судно резко накренилось и, через открытую дверь Тоболина кинуло на крыло. Ухватившись руками за фальшборт, невольно он стал свидетелем другой трагедии. Не обращая внимания на сумашедшие порывы ветра, перегнувшись через планширь, Тоболин хотел убедиться, выполняет ли его указание старший офицер.

В то время, как Тоболин пытался рассмотреть действия моряков по спуску спасательных средств, единственная шлюпка с этого борта уже ползла вниз. И вдруг удар о борт, звук которого достиг и Тоболина. Затем на его глазах оборвался носовой лопарь. Шлюпка повисла на кормовом в вертикальном положении. Ударяясь о борт судна, она продержалась не более минуты. Еще один мощный удар и шлюпка развалилась на части. Жутко смотреть на падающие в море тела моряков и осознавать свое бессилие. Тоболин мысленно послал горький упрек в адрес старшего офицера: «Надо было в плоты! В плоты! Эх, чиф [2] чиф — старший помощник капитана, старший офицер (англ.) , какую ты совершил непоправимую ошибку!» Затем он бросился на ботдек в надежде найти оставшихся моряков. И первое, на что Тоболин обратил внимание: спасательных плотов на штатных местах не оказалось. Под свист ветра он облазил все закоулки, покричал. Никого… Черное безмолвие и рев бури. Чувство не только стыда (ведь руководи он сам, не произошло бы трагедии), но и полной опустошенности захватило его всего. Он не помнил, как оказался в рулевой рубке. Сквозь завывания ветра далеким эхом показался чей-то голос сзади. Тоболин не сразу понял, что он принадлежал радистке.

— Капитан, вы здесь?

Тоболин резко повернулся…. Без четких очертанй, словно светлый призрак, просочившийся сквозь стену мрака… Тоболин видел пока только её силуэт. Лица нет. Расстегнувшийся голубого цвета халат, короткая ночная рубашка. Присмотрелся получше. В ужасе вытянутое бледное лицо, которое даже в темноте имело свой цвет. В это время из-под быстро несущихся туч выскользнул острый кусок луны. Слабый его луч принес в рулевую рубку немного света и желтоватым бликом остановился на несуразной фигуре женщины. Увидев ее глаза, огромные, объятые ужасом, Тоболин застыл в оцепенении. «Сейчас закричит…»-догадался он. Ему этого не хотелось. И точно. Только луна спряталась за тучу, и темнота скрыла радистку, Тоболин услыхал ее отчаянный голос:

— Капитан, что случилось? Скажите, что-о-о?

Он бросился в сторону радистки, чтобы удержать её от падения. А в этот момент ударом волны судно положило на борт, и Тоболин юзом прокатился мимо женщины…