Лев Воробьев - В облупленную эпоху

— Мищеньки, у тебя ничто не горит?

— Боже упаси, мне бы Туман сказал если что…

Вернувшись однажды домой в обычном для себя состоянии, после того как удалось слегка подхалтурить (для несведущих — это значит подработать), дядя Миша решил порубить на части мясо, доставшееся ему, естественно, по блату. Ну, скажите мне, кто в те годы мог достать мясо обычным способом, то есть купить в магазине?

Как это ни странно, но приход дяди Миши домой с пакетом в руках Шира и Мейер не заметили, видимо, кроме бдения у замочной скважины у них были и другие дела. К тому же, как уже было замечено, они жили на первом этаже в старой деревяшке Швейного переулка, а дядя Миша на втором. Так что пакет с мясом они обидно просмотрели. Дядя Миши поставил у печки чурку и начал рубить мясо, чтобы Сара, а именно так звали его жену, могла что-нибудь приготовить. Примерно на восьмом ударе топора в дверь постучали.

— Кто там? — спросил дядя Миша.

— Мищеньки, эти соседка Шира, что ти делишь, Мищеньки, с такой грохот?

— Рублю подполье, — не задумываясь, крайне серьезным тоном ответил дядя Миша.

— Мищеньки, таки рубишь нам на голова?

— Я не знаю, прорублю — увидим. А без подполья плохо — ни картошку хранить, ни кусок мяса спрятать.

К счастью, прежде чем вызвать милицию, Шира и Мейер побежали на фабрику, где Сара работала швеей. Это было недалеко, сбегать на фабрику. Они бежали и что-то кричали всю дорогу. Что именно они кричали, точно не скажу, мало того, что я не знаю идиш, так меня там еще и не было. Они прорвались в цех и сообщили Саре, что «Мищеньки сошли с ума пьяным, и теперь им на голова рубит подполье». Назад они бежали уже втроем.

Дверь квартиры была не заперта. Пес Туман, лучший друг дяди Миши, и его хозяин смотрели на Сару спокойно и даже с некоторым удивлением.

— Что случилось, Сара? — спросил дядя Миша, не поднимаясь с дивана. А Сара уже закатывала дорожки, проверяя целостность полового покрытия.

— Ты что тут рубил, мишигинер? — спросила Сара.

— Мясо, — с серьезным видом глядя на соседей, стоящих за спиной Сары, ответил дядя Миша. Он не улыбался. Он смотрел на соседей печально. — А что случилось, Сара?

— Ты рубил подполье?

— Сара, я что, сумасшедший? Туман, скажи ей, ты же меня давно знаешь…

Даже не залаяв, Туман с презрением посмотрел в сторону соседей, после чего, взяв зубами комнатные тапочки Сары, принес их ей. Он был так воспитан.

За много лет до смерти дяди Миши я ушел со швейной фабрики, где работал токарем. Я переехал в другую часть нашего прекрасного города и о смерти дяди Миши узнал случайно. Впрочем, если бы не узнал, было бы лучше. Дядя Миша до сих пор был бы жив для меня, а так…

О его смерти рассказала мне мама, которой уже тоже нет.

Мама рассказала мне, что дядя Миша тяжело болел раком. Он уже не пил и не ел. Но однажды он попросил Сару принести ему красного вина. Быть может, в первый раз Сара принесла ему бутылку вина и даже сама налила полстакана. Дядя Миша выпил и захрипел.

— Мишка, ты умираешь? — спросила Сара.

— Ну что ты, Сарочка, я что, сумасшедший? Туман, скажи ей, ты же меня давно знаешь…

Дурачок, придурок, как вам больше нравится, так можете и перевести с идиш это замечательное, доброе еврейское слово. Такие есть в каждом городе. Мишигинер — не обязательно пациент психиатрической больницы. Мишигинер — человек, живущий рядом с нами, имеющий странности, которые несколько отличают его от других, правильных, но абсолютно неинтересных людей.

Мишигинер — особенность города нашего замечательного детства. В каждом районе, на каждом предприятии были свои мишигинеры. Их знали все, над ними смеялись, но никто не обижал — это считалось грехом. Впрочем, слово «грех» вряд ли уместно в данном случае, поскольку относится оно к разряду религиозных, а мы в те годы верили только в себя, а кто-то еще и в Коммунистическую партию Советского Союза.

Хороший мишигинер — подарок любому коллективу. А что вы думаете, легко восемь часов простоять у станка рабочему, пусть даже «Победителю социалистического соревнования», отработать смену и не улыбнуться ни разу? Не то слово — наказание. А удивительное и, главное, смешное — всегда рядом.

На заводе «Дальсельмаш», а может, в другом замечательном дружном коллективе, тоже был свой мишигинер. Ну, абсолютный мишигинер, в полном и переносном смысле этого удивительного еврейского слова. Звали его распространенным в те годы именем Арон. Он работал смазчиком в цехе и был гордым хозяином будки для хранения масел, а также пары масленок. Через определенный период времени Арон покидал будку и выходил в цех с масленкой в руках, обеспечивая бескоррозийную работу станков и агрегатов.

В один из душных летних дней, в момент добросовестного исполнения своих трудовых обязанностей по пути следования к станку, жаждущему смазки, Арон встретил инженера по технике безопасности и еще одного такого же инженера, максимально перегруженного непосильной работой. Назовем его инженером по подготовке кадров. Такие имелись на каждом уважающем себя предприятии. Итак, два «инженера», встретив Арона, с лицами, не обещающими ничего хорошего, спросили строго:

— Как называется ваша должность и что вы здесь делаете?

Арон ответил, что он смазчик, что у него есть будка и масленки и что он исправно смазывает станки.

— А знаете ли, товарищ смазчик, что вы грубо нарушаете технику безопасности, работая с вредными маслами без противогаза, и за это полагается штраф в размере десяти рублей?

Не то чтобы Арону стало плохо, ему стало очень плохо, и он закричал, что это несправедливо, что он готов носить любой противогаз, а десяти рублей у него просто нет и быть не может, потому что он получает в месяц всего шестьдесят рублей.

Переглянувшись между собой, «инженеры» отнеслись к Арону с пониманием, но сообщили при этом, что помочь ему ничем не могут, потому что у них нет противогазов, а вот право наказать Арона есть. Арон уже искренне плакал, когда в проходе цеха появился заводской пожарник, или ответственный за противопожарную безопасность. Он был хороший мужик и по просьбе «инженеров» мог оказать сочувствие Арону и дать ему противогаз. Это было спасением, но главный пожарный, не улыбнувшись, сообщил, что противогаз не имеет бачка, он оснащен только шлангом. «Инженеры» согласились пойти на нарушение и не наказывать Арона при том условии, что тот немедленно наденет противогаз и приступит к работе. Арон согласился, однако и тут его ждало разочарование. Размеры противогаза не позволяли поместиться туда голове Арона, потому что нос его был огромных, но не удивительных для его национальности размеров. По трагическому стечению обстоятельств, этот фактор просто выпал из поля зрения гениальных советских конструкторов. Но «инженеры», видимо, не напрасно их так называли, моментально придумали выход из создавшейся чрезвычайно сложной ситуации, и предложили вырезать в противогазе отверстие для носа, что, с согласия Арона, сделано было незамедлительно. После того как все участники событий дружными усилиями втиснули голову Арона в противогаз, смазчик направился к станкам…