Бенджамин Саэнс - Я пел прошлой ночью для монстра

· Я хочу, чтобы Эмит стал счастливым

· Во мне живут прекрасные слова

· Зима — не единственное время года

· Я не умер

· Я жив

А это мучающие меня вопросы. Может быть, они подпадают под категорию ТО, ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ. Может быть — под категорию ТО, ЧЕГО Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЗНАЮ. Или под категорию ТО, ЧЕГО Я НИКОГДА НЕ УЗНАЮ. Последней категории не было у Адама, она моя. Вот что мне приходит сейчас на ум: мне нужны мои собственные категории. В общем, вот эти вопросы:

· Почему родители позволили брату взять в руки власть в нашем доме?

· Почему Сантьяго убил отца с мамой?

· Почему Сантьяго оставил меня в живых? Потому что он меня любил?

· Это Бог написал на моем сердце «изменения»?

· Это Рафаэль написал на моем сердце «изменения»?

· Это я сам написал на моем сердце «изменения»?

· Что мне делать с тем, что называют «прикосновениями»?

· Шарки еще жив?

· Эмит останется здесь или найдет повод сбежать отсюда, как Шарки?

· Рафаэль сейчас счастлив? Трезв?

· Почему так много нас таких — неприкаянных?

— Ты так ни разу и не спросил меня о том, как сюда попал, Зак.

— Я думаю над этим, — сказал я.

— И что же ты надумал?

— У меня есть одна мысль. Может быть, с этим как-то связана моя тетя? — Я пытался хоть что-нибудь прочитать в глазах Адама.

— Расскажи мне о своей тете.

— Ну… я мало что о ней знаю. Она сестра моей мамы. Ее зовут Эмма Джонсон. Она живет в большом доме. В хорошем доме. Думаю, она богата. В чем-то она прямая противоположность моей мамы. Она занимается бизнесом, и ее офис находится прямо у нее в доме. У нее даже есть секретарь. Но она никогда не выходит из дома. У нее, как и у мамы, агорафобия. Думаю, это плохие гены со стороны их матери. Кажется, она покончила с собой. — Я опустил взгляд на пол и снова его поднял. — Что же еще я знаю о тете… Она не очень любит людей, но она по-настоящему любила мою маму.

— Почему ты думаешь, что она любила твою маму?

— Она звонила ей каждую неделю. Прямо по часам. Каждую среду ровно в семь вечера. Странно же, да? И я знал, что она не из тех, кто звонит другим. Я чувствовал это. Если она кому и звонила, то только по делам бизнеса.

— Она любила тебя?

— Нет. Я был сыном ее сестры. Таким она меня видела. Не думаю, что она ненавидела меня. Она была… безразлична. А вот брата моего она ненавидела — это точно.

— Откуда ты знаешь?

— Когда мама не могла с ней говорить, тетя расспрашивала о ней меня. Говорила со мной. Она сказала, что отец должен вышвырнуть Сантьяго из дома. Я ответил на это, что брат тогда может заявиться жить к ней. Помню, она засмеялась и спросила: «Откуда это у тебя чувство юмора, молодой человек?» Это всё, что я знаю о своей тете. — Я взглянул на Адама. — Это она меня сюда отправила?

— Да.

— И заплатила за лечение?

— В каком-то роде. На самом деле она разобралась в финансовых делах твоей матери. И она была исполнительницей завещания твоих родителей. У них были сбережения.

— Большие?

— Нет, не большие. Но были.

— Их хватило на то, чтобы оплатить здесь лечение?

— Вероятно. Твоя тетя обо всем договорилась.

— Она сама привезла меня сюда?

— Да, Зак. Она сама привезла тебя сюда.

— Откуда она знала об этом месте?

— Она здесь была.

— В качестве клиента?

— Да.

— Когда?

— Не знаю. Годы назад.

— Ты здесь был тогда?

— Нет. Я не знаком с твоей тетей.

— Мне нужно ее поблагодарить. Она спасла мне жизнь.

— Она помогла тебе, да.

— И что теперь, Адам?

— Вопрос на миллион долларов.

— Я знаю, что тетя Эмма не возьмет меня к себе.

— Она ясно дала это понять.

Я криво улыбнулся.

— У нее свои пределы возможного. Здесь мы зовем их личными границами .

Адам пытался сдержать улыбку.

— Да, я это понимаю.

— Я из рода довольно большого числа психически нестабильных людей.

— Это так, Зак. Но позволь задать тебе вопрос: ты считаешь себя психически нестабильным?

— Не знаю. Может быть, я закончу как брат, или мама, или тетя.

— Не думаю. Я не считаю, что ты психически болен, Зак.

— Правда?

— Правда. Но я думаю, что ты закончишь как твой отец, если снова начнешь пить.

— Похоже на то.

— Ты хочешь закончить как твой отец?

— Нет.

— Это хорошо. — Он улыбнулся и протянул мне папку. — Домашнее задание.

Я взял папку у него из рук.

— Что это?

— План действий по предотвращению срыва.

— Это как?

— Ты должен придумать план, чтобы больше не пить.

— Хорошо.

Он указал на папку.

— Там все понятно и без объяснений. Просто прочитай и честно ответь на все вопросы. Честно . А потом придумай план.

— Ладно. Но… — я просто смотрел на него.

— Ты хочешь о чем-то спросить, Зак?

— Я знаю, что мне восемнадцать. Знаю, что я уже взрослый. Но я не чувствую себя взрослым. Где я буду жить?

— Очень хороший вопрос.

— У тебя такое выражение лица, словно ты можешь мне что-то предложить.

Адам улыбнулся.

— Могу. Есть одно место в Калифорнии.

— Какое?

— Социальная гостиница. Знаешь, что это такое?

— Да. А в Эль-Пасо таких нет?

— Ты хочешь вернуться домой?

— Наверное.

— А если снова начнешь кутить со своими друзьями?

— Я понял тебя.

— Послушай, Зак. Мне кажется, тебе стоит поехать в это место. Мне кажется, оно подходит тебе.

— Да?

— Да. Если тебе там не понравится, я помогу найти место поближе к дому. Ты подумаешь над этим?

— Хорошо. Подумаю. — Я пытался отлепить взгляд от пола. Как же трудно побороть эту зависимость. Я открыл дневник на странице, которую заполнил сегодня, и передал его Адаму.

Он не спеша все прочитал, широко-прешироко улыбнулся и поднял на меня глаза.

— Ты веришь в чудеса, Зак?

— Не знаю, Адам.

— А я верю.

— Правда?

— В эту самую секунду, Зак, я смотрю на одно из них.

Прошлой ночью я гулял.

Стояла полная луна, было прохладно, но не холодно. Я дошел до дерева с именем Зак и написал на земле свое имя. Потом написал имя Рафаэля, и имя Эмита, и имя Шарки, и имя Лиззи. Я написал имена всех. Имена всех тех, с кем попрощался. Всех тех, кто когда-либо был в нашей Группе. Имена всех, кого мог вспомнить, всех тех, кого встречал здесь.

В этом месте.

В этом прекрасном месте.

Я достал из кармана свою прощальную медаль и вгляделся в ангела на ней. Я дам этому ангелу имя. Сантьяго. Имя брата. Человека, оставившего меня в живых. Я решил, что он позволил мне жить, потому что любил меня. Может быть, это ложь, но это прекрасная ложь.

Я уставился на написанные на земле имена.

На земле хватит места для всех-всех имен на свете.

Быть может «земля» — это лишь одно из имен Бога.

Эмит проводил меня до выхода, где я должен был подождать машину.

Я летел в Лос-Анджелес. Там меня встретят и отвезут в социальную гостиницу. Мне вспомнились слова Адама: « Не усложняй себе задачу ».