Эдвард Эбби - Банда гаечного ключа

Он надел каску, комбинезон, пистолет с кобурой, рабочие перчатки, взял небольшой фонарик и необходимые инструменты и исчез из виду в глубоких сумерках лесосеки, как тень среди огромных машин. Она хотела было почитать, но было уже слишком темно. Сначала она пела песни, мягко, негромко, и слушала крики птиц — птиц неведомых ей и невидимых где-то в глубине леса, устраивающихся на ночлег в своих гнёздах, засунув голову под крыло, уходя в простые, безопасные птичьи сны. (У птиц ведь нет головного мозга).

Лес казался вечным и неизменным. Ветер стих, затихли и птицы, и тишина стала более тонкой и глубокой. Бонни знала, об окружающем её высоком соседстве, о задумчивых жёлтых соснах, о тёмных мохнатых личностях ели Энгельмана и канадской белой ели, их высоких коронах, завершающихся шпилями, как кафедральные соборы, что повёрнуты под разными углами (поскольку всё, что растёт, должно различаться) к сияющему множеству звёзд первой величины, что, зажигаясь, прилагают все усилия к тому, чтобы украсить нашу обширную расширяющуюся вселенную. Бонни, однако, уже видела это; она перевернулась и закурила свою сигаретку с марихуаной.

Тем временем Джордж В. Хейдьюк под брюхом бульдозера пытался сдвинуть с места огромный гаечный ключ, чтобы открыть сливную пробку картера этого HD-24 Эллис-Чалмерс. Самого огромного из всех, которые выпускает Эллис-Чалмерс. Гаечный ключ был три фута длиной, — он только что достал его из инструментального ящика, — но ему не удавалось провернуть эту квадратную гайку. Он взял своё вспомогательное орудие — трёхфутовый кусок трубы, — надел его, как рукав, на конец гаечного ключа и снова потянул. На этот раз гайка подалась — на какую-нибудь долю миллиметра. Но этого было достаточно; Хейдьюк рванул снова, и гайка начала поворачиваться.

До сих пор он не делал ничего особенного, — обычные рутинные операции. Где было возможно, он выпускал масло из картеров машин, чтобы завести их непосредственно перед отъездом. (Фактор шума). У него не было ключей, но он надеялся найти их, взломав замок на домике конторы участка. Ещё один поворот ключа, и масло начнёт вытекать. Хейдьюк отодвинулся, перехватил поудобнее рукоятку ключа. И остолбенел.

— Как там дела, друг? — спросил мужской голос, низкий и глубокий, не далее чем в двадцати футах от него.

Хейдьюк потянулся за своим пистолетом.

— Не-е, не делай этого. — Мужчина щёлкнул выключателем, направив луч мощного электрического фонаря прямо в лицо Хейдьюку. — У меня вот что есть, — пояснил он, ткнув дуло своего явно двенадцатизарядного ружья в луч света, где Хейдьюк мог его хорошенько рассмотреть. — Вот, и он заряжен. И взведен. И он раздражительный, как гремучая змея.

Он помолчал. Хейдьюк ждал.

— Ладно, — сказал незнакомец, — а теперь ты полезай-ка обратно туда вниз и кончай там свою работу.

— Кончать?

— Давай.

— Я там кое-что искал.

Мужчина рассмеялся лёгким, приятным смехом, но не без угрозы.

— Правда? Ну и какого же чёрта ты там ищешь в потёмках под картером этого клятого бульдозера?

Хейдьюк внимательно обдумывал ответ. Это был хороший вопрос.

— Н-ну, — сказал он и умолк.

— Давай, заканчивай там всё. Делай своё дело.

— Н-ну …

— Ты, должно быть, хорошо работаешь.

— Да. Ну, я искал… ну, я пишу книгу о бульдозерах и решил, что мне надо посмотреть, как они выглядят. Снизу.

— Это не очень-то здорово. Так как же они выглядят снизу?

— Грязные.

— Что я тебе скажу, друг, чтобы ты перестал трепыхаться. Что это за трёхфутовая штука у тебя в руках. Ею ты, что ли, свою книгу пишешь?

Молчание.

— Ладно, — сказал незнакомец, — давай, кончай свою работу. — Хейдьюк колебался. — Делай, что сказано. Отвинти эту пробку. Выпусти масло.

Хейдьюк сделал, что сказано. После всех дебатов дуло пистолета, как прежде луч фонаря, было направлено прямо ему в лицо. А пистолет на близком расстоянии, знаете ли — мощный аргумент. Он работал, отвинтил пробку; масло, гладкое, плотное, освобождённое, полилось на взрыхленную почву и внутрь неё.

— Теперь, — приказал незнакомец, — брось ключ, положи руки за голову и типа выползай оттуда на спине.

Хейдьюк повиновался. Что было нелегко, — извиваясь, выползать из-под трактора на спине, не помогая себе руками. Однако он вылез.

— Теперь ложись лицом вниз. — Снова Хейдьюк послушно выполнил приказание. Мужчина поднялся на ноги (до сих пор он сидел на корточках), подошёл вплотную, вытащил пистолет Хейдьюка, шагнул назад и снова присел на корточки.

— Ладно, можешь перевернуться и сесть. — Он осмотрел игрушку Хейдьюка. — Калибр.357. Мощная штука.

Хейдьюк сидел прямо напротив него. — Ты можешь не светить мне прямо в лицо своим фонарём.

— Ты прав, друг. — Незнакомец выключил фонарь. — Виноват.

Они глядели друг на друга во внезапно наступившей тьме, размышляя, вероятно, о том, кто из них лучше и быстрее видит в темноте. Но незнакомец держал свой указательный палец на спусковом крючке пистолета. Они достаточно хорошо видели друг друга в свете звёзд. Некоторое время оба сидели неподвижно.

Незнакомец откашлялся.

— Уж очень медленно ты работаешь, — пожаловался он. — Я следил за тобой, наверное, с час.

Хейдьюк молчал.

— Однако я вижу, ты молодец. Работаешь хорошо. Тщательно. Мне это нравится. Мужчина сплюнул на землю. — Не то что некоторые из этих дурацких пижонов, что я видел на Пороховой реке. Или вокруг Таксона. Или эти шизики, что пустили под откос — как тебя зовут?

Хейдьюк открыл было рот. Генри Лайткеп? Джо Смит? А если …

— Ладно, оставь. Мне это знать не надо.

Хейдьюк старался разглядеть в свете звёзд лицо, находившееся в десятке футов от него, постепенно становившееся чётче. Он увидел, что на незнакомце была маска. Не чёрная маска на глазах, а просто большой платок, прикрывавший нос, рот и подбородок, как носят бандиты в кинофильмах. Над маской, из-под обвисших полей шляпы, сверкал на Хейдьюка один — правый — тёмный глаз. Левый оставался закрытым, как если бы человек зажмурил его навсегда. Хейдьюк в конце концов сообразил, что левого глаза у того просто нет, нет уже давно, он был потерян и забыт, потерян, несомненно в какой-нибудь драке в баре, в какой-нибудь легендарной войне.

— Кто ты? — спросил Хейдьюк.

Мужчина в маске ответил тоном и удивлённым, и обиженным. — Тебе этого знать не надо. Не очень-то приятный вопрос.

Тишина. Они смотрели друг на друга.

— Ты, небось, подумал, что я ночной сторож, а? И пот прошиб, должно быть?

— А где сторож?

— Там. — Незнакомец резко ткнул большим пальцем в сторону передвижного домика конторы. Рядом с ним стоял пикап с фирменными наклейками.

— Что он там делает?

— Ничего. Я связал его и сунул кляп в рот. Он в порядке. Продержится до утра понедельника. Лесорубы вернутся и освободят его.