Мария Мансурова - Волшебник Ришикеша

Анна удивлена: вот тебе и финансовый аналитик средних лет.

— А мне — расскажете?

Готова протянуть руку.

— Нет, Аня. Тебе нет.

— Почему?

— Я уже сказал, что буду говорить только с одним человеком. Но с тобой в любом случае не стал бы.

— Не понимаю. — В недоумении Анна выпрямляется на стуле. — Объясните.

— Да что тут объяснять? Нет, и все. А ты мне вот что скажи, ты хоть поругаться можешь, поскандалить?

— Могу.

— Это хорошо. Значит, не все потеряно.

Анна замечает, что незнакомец с дредами вернулся, расписывается, ему протягивают ключ. Похоже, он смотрит в ее сторону…

— Будешь? — Ден протягивает ей маленький пластиковый стаканчик.

— Что это?

— Такой местный кокосовый напиток, вкусный, попробуй.

— Нет, спасибо. Что-то мне вдруг так захотелось есть… — Смотрит на круглые часы с пыльным циферблатом, висящие напротив стола. Прошло уже больше полутора часов, как ушли Витя и Свами.

— Прогуляемся?

— Почему бы нет?

Свет режет глаза. Они поворачивают направо и быстрым шагом идут по узкой улочке, словно торопятся к определенной цели. Накатывает желание потеряться, раствориться в незнакомом городке, не оглядываться. Ден готов поддержать. Он рядом с ней, на остальное ему — наплевать. Замирают на площади, разглядывают потрескавшийся фасад храма, какие-то тряпки на узких прилавках, щупают, смеются, наклоняются к оранжевым специям, глубоко вдыхают горчинку, до щекотки в ноздрях. Кажется, он собирается взять Анну за руку… Останавливаются около крошечной чайной, заходят, садятся за продолговатый зеленый стол. Анна заказывает трубочку с кремом и масала-чай, Ден — джинджер.

— Ну, Ден, что же ты у нас любишь? Признавайся!

— Я? Много чего, очень разного… Что ты имеешь в виду?

— Что читаешь-смотришь-нравится? — Откусывает песочное тесто в вуали сливок. Сладко.

— «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» — прикалывает. И фильмы Озона. И старое советское кино — люблю. В литературе могу читать Уэльбока, а могу — Бунина. Всеяден. Столько всего, зачем разграничивать, говорить — только это, и все? Лучше всего по чуть-чуть, насытиться. Но а ты, могу себе представить… Маркес, Борхес, всякие страсти-мордасти. Одним словом, готическая русалочка.

— Ха-ха… Так вкусно, попробуй!

Выходят. Нехотя. Лениво-расслабленно бредут обратно, если, конечно, это та дорога. Вновь храм на пути. Снимают обувь, заходят. Пыль всасывается в стопы. Вот-вот начнется праздник, в огромном железном чане несколько человек размешивают угощение, пахнущее имбирем и перцем. Ноги — в шлепанцы. Дальше… Витя. Бежит навстречу, лицо серьезное, злое. Анна в первый раз видит такое его лицо.

— Ну, вы что? Вы понимаете, что все вас ждут почти два часа?!

— Извини, Витя. Потерялись во времени. — Ден пытается изобразить раскаяние, получается с трудом.

— Правда, жаль, что так вышло. — «Хорошо, что хоть за руки не держались», — думает Анна, радуясь его тревоге, его нервным шагам.

— Почему-то я так и подумал, что вы по этой дороге пойдете. Еще никто не знал, с Деном ты ушла или нет. Говорят, Ден пошел деньги менять, а Аня вроде бы с ним… Тебе нужны рупии?

— Нет. Ну, прости, если можешь. Ты сам сказал — через полчаса, мы там чуть не уснули.

— Ладно, — теплеет, — где были-то? Храм видели?

— Прямо из него сейчас, — вставляет Ден.

Выходят на дорогу. Навстречу — грузовик.

— Аккуратно. — Витя резко хватает Анну за запястье, заводит за себя. Грохот колес по кочкам, не сразу отпускает руку. Силы вновь возвращаются к ней, а волчий оскал теток-путешественниц в окнах автобуса забавляет, а не задевает.

Вьется дорога, все круче, так что колеса в любой момент готовы зависнуть над пропастью. Темнота стремительно приближается вместе с прохладой. Неожиданная свежесть настораживает, хочется срочно укутаться во что-то теплое или в кого-то. За стеклами бездонная чернота… «Сашенька…» — внезапно врывается материнская нежность в мысли Анны, перед глазами маленькие надувшиеся щечки, черные доверчивые глазки.

— Господи, не могу на это смотреть! — Лена судорожно отворачивается от окна, прижимает к лицу ладони.

«А я — на это!» — думает Анна, пытаясь подавить вихрь мыслей, поднятых тоской. Вечереет. Все как всегда. Только горы пронизывают насквозь, нет возможности спрятаться. Только в бездне пустоты.

Ночь, с трудом прерываемая вздрагивающим светом неуклюжих фар. Приехали. Ганготри. Анна выходит, Витя не торопится. Холодно, будто зимой. Дрожь волнами мчится по коже. Анна застегивает молнию кофты с розовым капюшоном, нестерпимое одиночество подступает к горлу. Страсти выбросили ее на необитаемый остров, а он — внутри. Не говорит, не достает ее вещи, можешь замерзнуть и умереть.

— Френд, иди туда, не мерзни, потом, мейби, комин сюда. — Улыбкой, не сломленной холодом, коренастый шофер предлагает ей вернуться в автобус. Анна проскальзывает между кулей, пахнущих мочой, садится на свое место. Чего они, собственно, ждут? Она — понятно, но все замерли, приросли к креслам, напуганные высотой. Намного проще ползать по привычно приземленной реальности московских равнодушных дней…

Выходят. Все. Шофер вручает носильщику полосатый чемодан, сам — рядом с Анной. Им нужно обойти весь городок, прежде чем они окажутся в ашраме.

— Как тебя зовут?

— Анна.

— Меня… — что-то невнятное, переливистое. Раньше была в Индии?

— Нет, в первый раз.

— Замужем?

— Да, — неуверенно.

— Дети?

— Сын.

— У меня двое сыновей. Ты — красивая.

— Спасибо.

— Будут какие-то проблемы, говори. Я — друг.

Ашрам буквально повис над бурным течением Ганги. Все, вдруг укутанные, прячут ладони и лица в шерсть, пьют чай из пластиковых стаканчиков на террасе. Свежесть попадает в легкие вместе с горячим паром. Вокруг — темные пики гор, в объятиях которых спит-леденеет солнце.

— Вот. Наши удобства. — Оля распахивает две деревянные дверки, за которыми туалет-дырка и душ — дырка и ведро.

Безудержный смех охватывает Анну, дерет горло. Шофер любуется ее раскрасневшимся лицом. Вокруг начинают позвякивать медные ключи.

— Аня, пойдем со мной. Покажу нашу комнату, — заговорщически шепчет озябшая Лола.

Они поднимаются по лестнице, по которой только что спустились. За ними чемодан — в крупных смуглых руках. Проходят по коридору до конца. Лола распахивает дверь. Крошечное пространство, где с трудом помещается кровать. Окно над Гангой. И… о боже! туалет и душ (кран с ледяной водой).

— Это вроде местного люкса, Марта сказала. Витя нас сюда «распределил».

— А-а-а! — Анна обнимает Лолу.

— Как мало человеку надо для счастья!

— Да! Да! Я счастлива!

Анна бежит на террасу за своей порцией чая. Натыкается на Володю, с измученными красными прожилками в синеве глаз.