Павел Басинский - Полуденный бес

Проснувшись в своем номере в одежде, на заправленной кровати, Джон плохо помнил, о чем он говорил в самолете с русским профессором. Но в память отчетливо врезались его слова: «Жду вас вечером в гости, Джонушка! Ведь вы хотите познакомиться с настоящими русскими людьми ?» Визитка профессора с обведенным на ней красным фломастером адресом лежала на полу возле кровати. Он поднял карточку и сунул в нагрудный карман… В это время раздался телефонный звонок.

Приказной тон звонившего не удивил Джона, потому что мужчина сразу произнес пароль: «Мы одиноки во вселенной, брат!» Провожая Половинкина в аэропорту, помощник руководителя церкви «Голуби Ноя» настоятельно советовал юноше слушаться всякого, кто назовет этот пароль. «Иначе вы просто пропадете в этой кошмарной России, друг мой!»

Но почему-то Россия, во всяком случае Москва, не испугала Половинкина. Приятно вымывшись в душе и съев в пустом гостиничном буфете аппетитно шкварчавшую глазунью на маленькой сковородке из нержавеющей стали, Джон с приятностью прогулялся вокруг храма Василия Блаженного, прошел по мосту через Москву-реку, нырнул в запущенное, но по-своему приятное Замоскворечье, важно посетил Третьяковскую галерею и в назначенное время быстро отыскал нужный дом на Пятницкой улице.

Возле подъезда, выкрашенного в желтый цвет, сидели три старушки и сердито что-то выговаривали небритому пригорюнившемуся мужичку в трико и майке-безрукавке, сидевшему рядом с ними на корточках.

Вдруг небритый вскочил и генеральским голосом крикнул старухам:

– Молчать! Смирно!!

– Кого ищем? – суетливо спросил он Джона. – Сектантов? Здесь они, пидоры! Четвертый этаж, квартира тридцать, налево, без номера, стучать в дверь, звонок не работает. С тебя пузырь, командир!

– Почему они пидоры?

– Как почему? – удивился мужик и подмигнул Джону. – Потому что пидорасты. Слушай, дай на четушку! Без меня хрен бы ты их нашел. Пришипились, голуби! Дай на четушку! Трубы горят!

Джон полез в карман, но вспомнил, что у него кончились советские деньги.

– Врешь! – оскалился мужик. – Ты тоже сектант. Вы всегда при деньгах. А мне копейку зажал? У-у-у, с-су-учара!

Он уже не стоял, а приплясывал на месте, угрожающе глядя на Джона наигранно бешеными глазами. Его опухшее, изрытое оспой лицо вызывало отвращение.

– Уймись, Петрович! – вмешалась одна из старушек. – Какой тебе опохмел, ты пьяный вдрабадан. Ты свою Зойку в мага́зин посылал? Ну, то-то! Щас Зойка придет и нажретесь.

Джон пожал плечами и вошел в подъезд. В ноздри ударило закисшей мочой. На стене он увидел знакомое: “Fuck you” . Рядом была нарисована стрелка, указывающая наверх, с комментарием: «Там пидорасты». С тяжелым сердцем Половинкин нажал кнопку на четвертом этаже, подождал, вспомнил о неработающем звонке и с раздражением громко постучал в дверь. Дверь открыла крупная женщина с мужским лицом и темными волосами, собранными на затылке в большой шар. Она вышла на площадку и… обнюхала Половинкина.

– Новенький? На моление? Рановато пришел, – говорила она густым голосом, продолжая обнюхивать изумленного Джона. И вдруг заорала так, что юноша чуть не скатился по лестнице. – Пил?! Говори: пил?! Курил?!

– Вчера, – смущенно признался Джон. – Но я не курю…

– А ну, пш-шел вон! Неделю, слышишь, не-де-лю не смей приходить в храм, пока водка не выветрится!

– Что случилось, Марьванна? – послышался позади Джона бархатный голос. – Кого это вы опять отчитываете?

По лестнице поднимались двое мужчин. Оба высокие, с чистыми породистыми лицами. Но если во внешности одного чувствовалось барское превосходство и сдержанность от сознания силы, то второй ни секунды не стоял на месте, непрестанно двигался и пританцовывал, как мужичок во дворе. При этом сверлил Джона необыкновенно живыми, смеющимися глазами. Первый был коротко подстрижен, от него пахло дорогим одеколоном, перешибавшим кошачий запах подъезда. У второго были длинные пепельные волосы, схваченные на затылке резинкой.

– Пьяный пришел, – ворчала Марьванна.

– Я не пьяный! – возмутился Половинкин.

– Господин Половинкин? – спросил длинноволосый. – Рад вас видеть! Меня зовут Родион Родионович Вирский. А это Дмитрий Леонидович Палисадов, сердечный друг нашего братства и важная государственная персона!

– Будет тебе, Родион! – Палисадов самодовольно смеялся.

– Какой скромный! А кто сегодня собрал на митинг несколько тысяч человек? Думаешь, они на проповедь мою пришли? Они пришли на Па-ли-са-до-ва! Национального героя, который ведет дело о кремлевских деньгах. Сражается, так сказать, с коммунистической гидрой!

Палисадов со значением поджал сочные губы и посмотрел на Джона недоверчивым взглядом, как бы спрашивая: а не имеет ли он, случайно, отношения к коммунистической гидре?

– Милости просим в наше святилище! – Вирский широко улыбался, обнажая безупречно белые зубы. – А вы, Марьванна, соорудите-ка нам чайку! И непременно с вашими булочками!

Моя помощница, – продолжал он в кабинете. – Не обижайтесь на нее. Она много лет работала инструктором горкома партии. Атеистка была лю-ютейшая! Теперь уверовала в Бога, но с профессиональными навыками расстаться не может. Ее вся братия боится, и сам я перед ней порой трепещу. Так радеет о чистоте наших рядов, что и на меня иной раз посмотрит эдаким взором… «А достойны ли вы, товарищ Вирский, высокой, так сказать, задачи, поставленной перед вами партией…» То есть общиной, ха-ха!

Палисадов поморщился:

– Знаю я этих партийных тварей! Изменится ситуация, и снова помчится в свой горком. Небось, партийный билет за шкафом прячет.

– Ошибаешься, Дима! – весело возразил Вирский. – Именно Марьванна пойдет с нами до конца. Хоть в катакомбы!

– Ну, ближе к делу, – сказал Палисадов и подозрительно взглянул на Половинкина.

– Джон – наш человек из Америки, – поспешил успокоить его Вирский. – Впрочем, если ты считаешь, что дело келейное… Джонушка, не в службу, а в дружбу, помогите Марьванне с чаем.

– Половинкин… – задумчиво пробормотал Палисадов. – Кто ваши родители?

– Это не ваше дело! – неожиданно разозлился Джон.

Палисадов словно не заметил этой внезапной злости и отвернулся от юноши с деланым равнодушием.

– Вот список людей, на которых мне нужен компромат, – сказал Палисадов, когда Джон вышел. – Надежный компромат, Родион! Достанешь по своим каналам. Затраты меня не волнуют. Но меня также не волнует, как ты будешь выкручиваться в случае провала. Но в случае успеха я гарантирую тебе благосклонное отношение к твоим прожектам… самого . Ну, ты меня понимаешь.

– О’кей!

– Теперь – второе. Кто этот юный нахал?

– Это мой парень. Это тебя не касается.