Дуглас Кеннеди - Покидая мир

— О, ничего противозаконного. Просто это касается моего местонахождения.

И я рассказала ему, что перебралась в Калгари, не упоминая о неудавшейся попытке самоубийства…

— Мне просто нужно, чтобы вы переслали риэлтору по факсу выписку с моего банковского счета и письмо, подтверждающее, что я ваш давний клиент с хорошей репутацией и так далее…

— Я сделаю это с радостью.

— Но еще я хочу просить вас никому не рассказывать о том, где я теперь поселилась.

— Даю честное слово.

Ближе к вечеру мне в гостиницу позвонила Хелен Росс и сообщила, что нужные бумаги от Лоренса Филипса получены, так что завтра с утра можно будет подписать договор. Я должна буду внести плату за месяц в качестве задатка и оплатить вперед еще один месяц.

— Не возражаю, — ответила я.

На другой день мы встретились прямо в квартире. Я подписала договор. Затем передала Хелен тысячу двести пятьдесят долларов наличными. И отправилась по магазинам. По совету Хелен я на несколько дней взяла напрокат машину — ее знакомый из местного отделения «Аламо», известной фирмы по прокату автомобилей, оформил для меня субдоговор на три дня за сто долларов, включая налоги и страховку (для меня имел значение каждый потраченный доллар). Еще Хелен Росс подсказала мне, как добраться до торгового центра «Чинук», оказавшегося всего в пятнадцати минутах от моего нового жилья, и сказала, что там я смогу обзавестись решительно всем необходимым.

Перед тем как мы распрощались, она положила мне руку на плечо и сказала:

— Мы обычно наводим справки о своих клиентах. Я заглянула в Интернет, чтобы получить сведения о вашей профессиональной деятельности. Но прочла еще и о вашей трагедии.

Я мгновенно напряглась… и отчаянно захотела перенестись куда-нибудь подальше от этого места.

— Мне так жаль, — продолжила она. — Не знаю, как выразить…

— Пожалуйста, не надо, — оборвала я ее.

Хелен отдернула руку:

— Простите меня. Я не думала лезть вам в душу.

— Вы и не лезете мне в душу. Просто…

Вот как устроен сегодняшний мир. Знакомишься с кем-то, узнаешь, что у него есть научные работы, решаешь с ними познакомиться через Гугл, а обнаруживаешь…

Но осознав это, я лишь утвердилась в намерении свести к абсолютному минимуму любые контакты с окружающими меня людьми: не могла я выносить сейчас сочувствия и доброты, в какой бы форме они ни проявлялись. Люди вечно лезут с расспросами. Даже если их вопросы вполне доброжелательны, это все равно вопросы. А вопросы требуют ответов. А ответы ведут к…

Поэтому я решила полностью уйти в себя.

Но сначала нужно было купить все необходимое для моего нового мирка площадью двести пятьдесят квадратных футов.

«Чинук» ничем не отличался от любого другого торгового центра — те же торговые марки, те же бутики и магазины, навязчиво призывающие приобретать всевозможные, как правило, ненужные вещи. Все же мне удалось найти хозяйственный магазин, где были куплены два комплекта темно-серого постельного белья, две подушки, одеяло и два серых покрывала, кофеварка, несколько кастрюль и сковородок, набор белых тарелок, столовые приборы, бокалы. На все я истратила без малого тысячу и за эти деньги оснастила квартиру практически всем необходимым, если не считать небольшой стереосистемы, которая обошлась мне в дополнительные две сотни.

Я вернулась домой. Распаковала все. Включила стерео. Нашла «Си-би-си Радио 2» — канал классической музыки. Устроилась в кресле. Вдруг все снова навалилось на меня, и я просто не могла перестать реветь, пока не почувствовала, что совершенно измочалена и остается только одно — отправиться в ванную, умыться холодной водой, потом схватить куртку и ключи от машины и…

Ехать.

В последующие два с половиной дня, пока у меня была машина, я решила воспользоваться этим преимуществом и… поездить.

Я как можно полнее обследовала все закоулки Калгари. Что же я обнаружила?

Тот таксист, что вез меня в самый первый день в Калгари, был совершенно прав — город расползся. Как и все раскиданные поселения — особенно в прериях, — он местами производил впечатление построенного наспех, небрежно и бездумно. В нем не чувствовалось истории, прошлого, недоставало узнаваемых мест — словом, у города не было своего лица. В букинистической лавке на Семнадцатой Юго-Западной авеню я обнаружила старинные фотографии Калгари тысяча девятьсот двадцатых годов. На них передо мной предстал шумный североамериканский город, некая смесь пограничного поселения с «завитушками», характерными для Чикаго начала прошлого века. Не считая нескольких осколков прошлого в центре, остальное было снесено и заменено башнями из стекла и бетона. Были кое-какие интересные пригороды. В Кенсингтоне — районе, выходившем к реке Боу, — нашлись великолепный книжный магазин, кинотеатр в старом здании, где крутили арт-хаусные фильмы, несколько отличных кафе; в общем и целом атмосфера здесь напоминала Кембридж. Рядом находились еще одно симпатичное место под названием «Миссия», с бутиками и ресторанчиками ничуть не хуже, и Инглвуд — квартал оптовых магазинов, расположенный совсем недалеко от «сердцевины» (так называли центр города практически все жители Калгари), заметно тяготеющий к тому, что шикарные журналы по дизайну называют чердачным стилем.

А еще были дома нефтяных миллионеров в Маунт Ройял, дорогущие холостяцкие квартиры в районе О’Клер и бескрайние пригороды — аллея за аллеей, с одинаковыми домами в стиле ранчо или бунгало, расползались по прерии, уходя практически в бесконечность. Все эти участки и усадьбы носили затейливые имена: Килларни, Чистые воды, Солнечный кряж, Западные холмы. Все они группировались вокруг торговых центров. Все походили друг на друга так, что это напоминало армейский строй. Все выглядели ужасно скучными, представляя прозаичную современность, от которой сводит скулы. Проезжая по тамошним проулкам, я нет-нет да и видела, как какая-нибудь мать усаживает дочурку в семейный автомобиль, — и зрелище это переполняло меня горечью неутолимой тоски. Я понимала, что, куда бы я ни повернула, повсюду могут оказаться дети. Они могли попасться мне на глаза в магазине, в торговом центре, их могли провезти мимо в колясках, высадить из школьного автобуса и повести на экскурсию в музей, родители могли прогуливаться с ними за ручку. Я реагировала не только на трехлеток. С некоторых пор любой ребенок, включая подростков, напоминал мне об этапах жизни, которые мы с Эмили уже никогда не проживем вместе, о будущем, которое могло бы нас ждать, но которое не настанет никогда.

Словом, я решила скорее уносить ноги с этих пригородных территорий с их огромным количеством детей. Неподалеку от своего дома, где ситуация была иной, я еще немного походила по магазинам и еще кое-что купила: настольную лампу, торшер, ковер на пол, — после чего вернулась в машину, пообещав себе никогда не высовывать носа за пределы центра города.