Дуглас Кеннеди - Покидая мир

Вскоре после этого Кристи попрощалась со мной, так как спешила на свидание с каким-то своим Ангелом Ада. А я и в самом деле позвонила отцу. Связь с Сантьяго оказалась неважной, на линии были постоянные помехи, и папин голос звучал так, будто он отвечал мне с обратной стороны Луны, да к тому же был несколько подшофе.

— Чему обязан такой чести? — спросил он.

— Как у тебя дела, папа?

— Почему это тебя интересует?

— Причины самые тривиальные.

— Пока дышу.

Длинная пауза. По-хорошему мне надо было бы повесить трубку, как только отец снова начал давить мне на мозги. Не знаю, ощущал ли он хоть какую-то вину передо мной, он никогда этого не показывал, наоборот, всячески демонстрировал недовольство и полную отстраненность.

— Ну, а кроме того, что ты еще дышишь, папа?

— Ты специально позвонила, чтобы меня доставать?

— Разве я не могу позвонить просто так?

Сказав это, я услышала, как отец бросает лед в стакан, затем раздался звук наливаемой жидкости. Помолчав, он заговорил:

— Я… не понял… тебе захотелось со мной поболтать?

— У тебя все нормально?

— Ты уже задавала этот вопрос. Но отвечу — да, у меня все просто превосходно. Две недели назад Консуэла от меня съехала.

— О, боже, это ужасно.

— Да, не особенно радостно.

— Позволишь узнать, в чем причина?

— Не позволю. А впрочем, ладно, все равно скажу. Она заявила, что я ее избил.

Я обдумала услышанное.

— А это правда?

— Я такого не припомню. Правда, я тогда был основательно под градусом.

— Если она утверждает, что ты ее ударил…

— Ты что, на ее стороне?

— Да нет. Я только…

— Ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы срочно одолжить мне десять штук баксов?

— Зачем тебе десять тысяч долларов, папа?

— Не твое это собачье дело.

— Мне же нужно знать хотя бы приблизительно, зачем тебе деньги, прежде чем давать их тебе.

— Ты мне дашь десять косарей? Не смеши.

— У меня есть деньги, папа.

— Хрен у тебя есть — или ты задумала какую-то аферу с нелегальным гёрлскаутским печеньем?

— У меня есть деньги, папа, — повторила я.

— Не понял.

Когда же наконец до тебя начнет доходить?

— Я нашла работу.

— Ага, учить студентов в Висконсине. Знаю, твоя мать говорила.

— Ты перезваниваешься с мамой?

— Это вряд ли. У нее денег нет. У меня денег нет. Так что мы не можем себе позволить бросать бабки на оплату связи между Сантьяго и чертовым Олд Гринвичем. Да мне, собственно, и нечего ей сказать. Но она упорно шлет мне длинные письма по электронной почте. Надеется, что у нас что-то еще срастется, прошлые обиды забудутся, мы простим друг друга… и тому подобная ерунда.

— Дело в том, что мама пока не знает, но…

И я поведала ему о своем новом месте во «Фридом Мьючуал». Отец слушал, не перебивая, хотя я слышала, как он снова бросает лед в стакан после моего рассказа о стартовой зарплате в сто тысяч долларов и о вступительной премии. Я нервничала, потому что… ладно, признаюсь, я всегда нервничала, разговаривая со своим отцом. Когда я закончила, он снова долго молчал. Потом:

— Не соглашайся на эту работу.

— Я уже согласилась.

— Перезвони в Висконсин, скажи, что передумала и хочешь поступить к ним.

— Но я уже сообщила им, что отказываюсь.

— Звони им завтра прямо с самого утра, скажи, что у тебя было помрачение, что ты хочешь у них преподавать.

— Но в том-то все и дело, что я в самом деле не хочу преподавать.

— Если ты наймешься в этот «Фридом Мьючуал», тебя оттуда вышибут через полгода. Я же знаю, как работают эти гребаные хедж-фонды. Как только там просекут, что ты пустышка и не способна с этим справиться…

— Что заставляет тебя думать, что мне с этим не справиться? — Я внезапно почувствовала раздражение.

— Ты издеваешься, что ли? Я тридцать лет делал карьеру в своей отрасли! У меня глаз наметан, и ты полагаешь, я не различу, кто способен на игру, а кто не выстоит и до конца второго раунда?

— Мой босс считает иначе.

— Твой босс, по-видимому, сукин сын с садистскими наклонностями, который решил потешиться с гарвардской шлюшкой и спустить с нее три шкуры…

Я отключила телефон. Потом вышла на кухню, чувствуя, что мне просто необходимо выпить. Но, взяв в руку бокал, я тут же с размаху запустила им в раковину, проклиная себя за то, что позвонила отцу. Ведь я знала наперед, что услышу от него именно то, что услышала.

Телефон зазвонил снова. Я не отвечала. Он продолжал звонить. Я переключила его на автоответчик. Потом достала другой бокал, решив, что сейчас мне поможет только водка. Я плеснула себе на два пальца «Смирновской». Телефон снова ожил. Вопреки голосу разума я ответила.

— Слушай, ты права, что ненавидишь меня, — раздался голос отца.

Я молчала.

— А уж когда я напиваюсь…

Он не закончил фразу, и снова повисло долгое молчание.

— Я позвонил извиниться. Не держи меня зла, о’кей? — сказал он.

Я ничего не говорила.

— Пожалуйста, скажи, что ты меня прощаешь.

Пауза. Потом я спросила:

— Зачем тебе это?

Мой голос звучал спокойно, но холодно. На том конце линии снова зазвякали льдинки.

— Затем что… Я сижу на мели, вот почему.

— Я думала, ты там работаешь консультантом.

— Работал… но это закончилось.

— Когда?

— Четыре года назад.

— Четыре года?

— Я же сказал.

— А с тех пор…

— Ничего.

— Как же ты жил все это время?

— Небольшое социальное пособие с родины — и Консуэла. Но она ведь просто парикмахерша…

— Стало быть, большой дом с бассейном и дворецким, и прислуга, и три жеребца, о которых ты все рассказывал мне, обещая, что в один прекрасный день я приеду покататься…

— Все это кончилось много лет назад.

И он ни разу не проболтался, всегда находя предлоги отложить мой приезд в гости, вечно рассказывая сказки о своей чилийской гасиенде, но не давая нам ее адреса, так что я всегда писала ему до востребования в Сантьяго.

— Значит, теперь, когда Консуэла от тебя ушла…

— Живу на шестьсот долларов в месяц — пособие от американского правительства.

— А где ты сейчас живешь?

— Там же, где жил последние три года.

— Это дом или квартира?

— Ну, что-то типа квартиры…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Малогабаритная однокомнатная квартирка, студия. Не больше двухсот квадратных футов 32 32 Примерно 18,6 кв. метра. .

— Господи, папа…

— Ничего, скоро все изменится. У меня на мази надежный вариант, беспроигрышный. Здесь работает один молодой американец — Крейтон Кроули, — он занимается Интернетом, разрабатывает все эти dot.com для Латинской Америки. Он готов нанять меня в качестве бизнес-консультанта.

— И он готов тебе платить?

— Не совсем. Он обещал мне долевое участие в своей компании. Говорит, после первого публичного размещения акций мы мигом вернем все, что я вложил в нее за последние двенадцать месяцев, и даже получим втрое больше.