Дуглас Кеннеди - Покидая мир

— Рада, что вы так думаете.

— Он рассказал, что вы попросили его продать свою квартиру… и все прочее.

— Спорим, это, на ваш взгляд, уже меньше достойно восхищения.

— Меня это обеспокоило, сказать по правде. Подумайте — что, если вы все же решите вернуться в Бостон и на работу в университет?

— Я пока еще не решила, что стану делать после больницы. Но вы не бойтесь, я не куплю новую машину и больше не врежусь на ней во что-нибудь.

— Рада это слышать. Мне звонила ваша подруга Кристи. Она очень беспокоится о вас и хотела бы приехать, чтобы повидаться.

— Но вы отговорили ее от этого?

— Я объяснила, что, принимая в расчет ваше не вполне устойчивое состояние и ваш отказ контактировать с внешним миром, считаю это несвоевременным.

— Спасибо вам за это.

— Кристи, как она сказала, живет в Орегоне — всего в нескольких часах езды на машине.

— Я не готова ее увидеть.

— Но она сказала, чтобы была рядом с вами все время после того, как Эмили…

— Верно. — Я не дала ей договорить. — Но это было тогда. А сейчас…

— Вы боитесь встречаться с ней из-за неудачной попытки самоубийства?

— Да, конечно. Но еще потому, что…

— Да?

— Потому что я не хочу… зависеть… от доброты окружающих.

— То есть вы считаете, что не заслуживаете сочувствия окружающих, потому что до сих пор ошибочно вините себя в…

— Не старайтесь убедить меня в обратном. Я знаю, как все было… и у меня нет алиби.

Моя собеседница пошарила у себя под стулом, достала блокнот и ручку. Сняв с ручки колпачок, она что-то нарисовала. Потом показала мне свою работу — маленькую черную точку, окруженную большим кругом.

— Как вы думаете, что это? — спросила она.

— Понятия не имею, — ответила я.

— Черная точка — это мир. А круг — это горе и боль, от которых вы страдаете. Другими словами, по сравнению с этим горем весь мир кажется вам исчезающе малым.

Перевернув страницу, она снова занялась рисованием, затем показала мне новую диаграмму: круг остался такого же размера, зато черная точка выросла втрое.

— Смотрите, пройдет время — на это, о чем я так часто говорю вам на наших встречах, должно уйти весьма продолжительное время, — ваше горе останется тем же, но мир вокруг станет больше. А когда это случится…

— И я стану весела и довольна собой, как раньше?

— Такого не будет никогда. Я говорю о другом — жизнь вступит в свои права, и вы в нее снова включитесь. Мир расширит свои границы.

Какой бред.

Но вслух я ничего не сказала. Только пожала плечами.

— Со временем, — продолжала доктор Айрленд, — вам понадобятся помощь и поддержка — в той мере, в какой вы захотите и сможете ее принять.

— Со временем — это когда страховая компания вышвырнет меня отсюда?

— Ваше физическое состояние заметно улучшилось. Доктор Мензел считает, что ваш глаз через пару недель восстановится практически полностью, да и ортопед очень доволен вашими успехами. Меня волнует другое — когда вы останетесь одна, это может спровоцировать ухудшение психологического состояния.

— Вы говорили, его не так просто «исправить».

— Но, скажем, если бы вы пожили какое-то время у Кристи…

— Не обсуждается, — отрезала я.

— Прошу, выслушайте меня. Кристи рассказала, что в ее доме в Орегоне более чем достаточно свободного места. Она предлагает… буквально рвется приехать сюда и забрать вас к себе, чтобы вы пожили у нее столько, сколько…

— Я не хочу никому быть обязанной, мне не надо одолжений.

— Ни о каких одолжениях даже речи не идет. Мы — скажу прямо — пытаемся спасти вас от себя самой.

— Желаю удачи, — ответила я.

На этом я уперлась и решения не изменила. Кристи звонила каждый день, пытаясь поговорить со мной, но я отказывалась отвечать на ее звонки. И еще предупредила сестру Рейнир, что, если моя подруга приедет в больницу, я ее «не приму».

— Ну да, ведь ваше величество слишком заняты, — съязвила сестра. — Вы жалеете себя.

— Можете думать что хотите.

— Разумеется, это уж будьте уверены. Тем более что уж я-то прекрасно понимаю, каково вам сейчас. И знаю, вам кажется, будто одиночество — это единственное решение. Но я на своей шкуре убедилась — это заводит в настоящий ад. Единственный выход — продолжать двигаться.

— Я навсегда останусь в аду.

Сестра Рейнир только пожала плечами:

— Вы можете так думать, и если хотите простых ответов — я могу хоть сейчас, за полчаса, доставить сюда пяток проповедников всех мастей, и они вам навешают лапши на уши про то, как легко попасть в рай, только ответь на телефонный звонок от Иисуса. Они еще наверняка наплетут, что, оказавшись на том свете, вы первым делом встретитесь там со своей…

— Зачем вы это делаете?

— Затем что сама была в вашей шкуре — вот зачем. Я не могу кормить вас успокоительными каплями, профессор. Не имею право вселять какие-то особые надежды. Могу только повторить то, что уже сказала: если попал в ад, просто продолжай идти. Будь я на вашем месте, я бы еще хорошенько подумала насчет того, чтобы пожить какое-то время у подруги в Орегоне.

Кристи продолжала ежедневно звонить в больницу — я по-прежнему отказывалась с ней разговаривать. Точно так же не отвечала и на звонки мистера Алкена, хотя он тоже регулярно пытался со мной связаться.

Если попал в ад, просто продолжсай идти…

До тех пор, пока не поймешь, что пора прекратить заниматься самообольщением, рассказывая себе, будто время лечит, а страдания со временем станут переносимыми. Пора склонить голову перед неизбежным.

Поэтому я просто считала дни. Я исправно принимала лекарства и беседовала с доктором Айрленд, я даже стала интенсивнее разрабатывать ногу, когда с нее сняли гипс, и усердно тренировала поврежденный глаз, приучая его к жизни без повязки. Одновременно со всем этим я готовила себя к неизбежной и неотвратимой развязке.

И вот этот миг настал — ровно через двадцать восемь дней после моего «дорожного происшествия» меня наконец освободили от дальнейшей необходимости выздоравливать. Утром в день выписки у меня состоялась заключительная беседа с доктором Айрленд. Она не скрывала, что боится за меня.

— Мне очень жаль, что приходится вас отпускать, Джейн. Если когда-нибудь вы почувствуете, что не справляетесь с собой, обязательно позвоните мне, в любое время дня и ночи.

— Непременно, — пообещала я.

— Как бы мне хотелось вам поверить…

— Поверить чему?

— Поверить, что вы не опустили руки, не поддались отчаянию. Нам всем необходимо надеяться… даже если жизнь распоряжается с нами жестоко.

— Я это запомню.

Я заказала такси к больнице. Сестра Пеппер настояла, чтобы я напоследок приняла ванну, и все повторяла, как она надеется, что я обрету благодать и смогу ощутить, как «милосердная рука высшего существа» ведет меня, куда бы я ни направлялась. Сестра Рейнир проводила меня до такси. Когда водитель поставил мою дорожную сумку в багажник, она протянула мне деревянную трость: