Ханс Хенни Янн - Угрино и Инграбания и другие ранние тексты

( Он поет .)

Свечи, нас не подведите -

У светильника в объятьях

Танец ангелов спляшите!

Танец, что напоминает

О любви и брачной ночи, -

Ночь любви он продлевает.

Золотом должно излиться

Пламя на тела влюбленных:

Госпоже пусть сладко спится.

Посмотрите, как пылают

Их тела в любовном танце, -

Пусть ваш жар не иссякает!

Таете вы? Тайте, тайте.

Танец - он и есть любовь!

Свет свой щедро расточайте.

Бедный паж, люблю я тоже.

Нет-Покоя - вот мой танец:

Мертвый, буду я все тот же!

( Плачет .) Умри я, она бы поцеловала меня, горевала бы обо мне, меня бы положили в красивый мраморный гроб и оплакали... Но я сижу подле этих одиноких свечей и даже не могу больше петь. У меня перехватило горло, гортань сухая, я не в силах придумать ни одной рифмы... Ох, хоть бы эта ночь скорее закончилась!

Я плачу?.. Почему же я не смеюсь?.. Моя Госпожа празднует свадьбу, а я не смеюсь? Я не кричу от счастья, не погибаю из-за переизбытка рифм и мелодий?.. Я ведь сижу перед дверью в брачный покой Госпожи! Песня - я должен найти хоть одну песню, песню! Небо на востоке алеет, начинается новый день! Мой милый день! Милый день! Теперь я могу петь.

( Он поет .)

Ночь позади, просыпайся скорей,

Твой взгляд мне сердце согреет!

Смотри, за окнами всё светлей,

И с гор теплый ветер веет.

Женщина, солнце глядит с высоты -

После блаженной ночи, -

Чтобы испить твоей красоты

И заглянуть тебе в очи.

Чтобы увидеть: ты мало спала

И все-таки не устала.

В любовных утехах ночь провела -

И сон от вежд отгоняла!

Ночь позади, просыпайся скорей,

Твой взгляд мне сердце согреет!

Смотри, за окнами всё светлей,

И с гор теплый ветер веет.

Он к нашему дому спешит сейчас,

Будет в окна к тебе стучаться,

Тебя поцелует сто тысяч раз -

А мне тут нельзя оставаться.

( Бросается к окну .)

В самом деле, она идет - красная, красная, как кровь... Нет, не как кровь, это нехорошее сравнение... Красна, как розы... и сияет... Она идет! Мгла, запутавшаяся в кронах деревьев, поднимается, взмывает вверх, становится легче и воздушнее, превращается в краски - синеву и золото. Цветы очнулись от сна. Они еще влажные - и, может, всё еще грезят. Грезят о брачной ночи, той самой, когда Госпожа станет Пчелой, Постелью, Сводницей и Соединяющим Лоном между ними и другими цветами. Они видели такие сны, наверное, и не заметили грозу, которая налетела, кричала в кронах деревьев - будто от страха. Гроза хотела остаться, цеплялась за ветки... и кричала. Но они продолжали видеть сны - о том, как будут расцветать. Всё это растет, и ни о чем не тревожится... и тоже станет прекрасным... и принесет семена... Захоти я спросить: «Почему?», я бы ворвался на небо к Богу и мне пришлось бы играть там роль юродивого, шута, потому что из-за своей неотесанности я не нашел бы другого применения.

( Входят Анна и Шульц .)

Шульц.

Я теперь должен уйти. Мне это нелегко... И, если бы я знал нужные слова, я бы, пусть и колеблясь, остался, пожертвовал бы тем, что сейчас побуждает меня уйти: неистребимым ощущением деловитого, всегда спешащего, не стоящего на месте времени... Проклятье, время не застопоривается ни на один день, не отдыхает ночью, не остается. Время проходит мимо, прежде чем человек успеет попросить, чтобы оно осталось .

Анна.

А что если сердечно попросить, чтобы оно, если ему будет угодно, повторилось ?

Шульц.

Даже на эту уступку не пойдет время. Может, оно и пообещает, да только дело кончится тем, что всю игру повторит совсем другой кум . Рассвело, уже утро, и ничто - никакое слово, никакое заклятье, никакой бог - не помешает тому, что солнце будет подниматься все выше, будет изливать свет на нас и на всё вокруг и отбрасывать тени. Мне пора. Я еще болтаю, отдаляя миг разлуки, еще раз мысленно наслаждаюсь тем, что было... И таким образом пытаюсь нагромоздить гору будущих моих поступков. Но только стоит мне произнести слово «поступки», как время начинает меня подгонять: ибо, чтобы их в самом деле совершить (а я поклялся, что совершу, если исполнится то, что мне было обещано, - и оно исполнилось), требуется время... О женщина, ум мой торопится, а тело горит в лихорадке... Я боюсь позабыть увиденное, ибо было оно неслыханным и божественным и превосходящим человеческий разум. Я поклялся: если ваше тело чистое золото, и мне будет дарована милость - увидеть его, - я, благодаря этому несказанно великому примеру, стану чудищем, призраком, вечным нарушителем спокойствия , от которого люди будут в страхе отшатываться.

Анна.

И что же, я исполнила свое и ваше предназначение?

Шульц.

Больше, чем исполнили. Вы взорвали во мне оковы, цепи, к которым я был прикован; во мне что-то раскололось - пыточный инструмент, который заставил меня из-за упрямства и гнева стать злым насмешником, что было скотством , я имею в виду: свойственной человеку беспричинной жестокостью. Я ведь поставил вас в один ряд со шлюхами!

Анна.

Что ж, это было, зачем же вспоминать, если оно уже в прошлом. Ведь получилось-то по-другому.

Шульц.

Что-то пришло и миновало . Но разве поэтому я ни словечком не должен это упоминать? Должен ли я умолчать о том, что однажды ночью ко мне явился Бог или даже целое небо?! Где же мне быть со своей душой, что мне следует думать, живописать, говорить, если не единственно это?

Анна.

Оно пришло и миновало -

Шульц.

Да, потому что время, солнце, происходящее не стоят на месте!

Анна.

А что, человече, если на сей раз оно пришло - и осталось?

Шульц.

Ну да, оно осталось как пример , осталось как поступок, который еще только предстоит совершить и выдержать... Я дрожу от нетерпения...

Анна.

Это меня утешает... Солнце уже стоит на небе, хорошо. Вы должны уйти, потому что начался новый день... Вы будете писать картины, хорошо. Вы уподобитесь чудовищу, дьяволу... А я буду настаивать на том, что наша свадьба осталась , вопреки быстротекущему времени и новому дню, понимаете? Я женщина, и я не расстанусь с ощущением брачной ночи. Я была женщиной, а теперь я мать, только мать, только мать для вас, ибо вы не поверили, что мне хватит любви, чтобы еще хоть раз без остатка стать для вас женщиной: вы испугались, что вторая свадьба окажется чуть менее полноценной, чем первая.

Шульц.

Как странно вы говорите.

Анна.

Я с вами прощаюсь.

Шульц.

Не понимаю.

Анна.

Уже день. Вам пора уходить. Свадьба закончилась, друг мой, зачем нам другие ночи, пусть и полные сладострастия, если свадьбе нашей пришел конец... Понимаете?.. Золото всё сошло, линии теперь смыкаются только в судорожных конвульсиях. Я-то вас поняла, я взорвала ваши цепи... Теперь вы должны рисовать - золото, золото —