Александр Беатов - Время дня: ночь

— Невероятно! Я думала, что только Санитар всех обращает… Мои родители неверующие то-оже… Я тебя понимаю! — Она произнесла это так, будто бы это не было чем-то неприятным. — Мой отец — большая шишка!

— Мой — тоже партийный, — вставил Саша.

— А мой устроил меня по блату в Университет! — продолжала Оля, — А я взяла и бросила!

— Правда? — удивился Саша. — А я как раз хочу поступить в Университет… Вот, хожу на Подготовительные Курсы…. Почему же ты бросила?

— Бросила почему? Ненавижу их с их комсомолом и историей КПСС! А зачем же ты-то собираешься туда поступать?

— Знаешь, Оля… Я ведь ПТУ окончил… От армии открутился… Но пока я учился в этом ПТУ, мне так стали отвратительны все эти тупые болваны, что учились вместе со мной, что я решил вырваться из этого болота, чтобы не быть таким, как они, и как все!.. А теперь, боюсь, что всё равно не поступлю… Всё, что помнил со школы, запустил в этом ПТУ. Пытаюсь выучить, запомнить, а ничего как-то в голову не лезет…

— И не нужно! Неужели тебе не противно станет учить политэкономию и материализм?

— Противно. Только как же ещё выучить всё остальное?

— А что ты хочешь выучить?

— Я люблю литературу. Хотел бы знать английский…

— Английский?! — воскликнула Оля. — Я его обожаю! А больше — не английский, а американский! О, брат, Саша! Если бы ты знал, как я хочу уехать в Америку! Я обязательно уеду! Ты веришь мне?

— Ты, правда, хочешь уехать? — удивился Саша и вспомнил свои детские мечты о том, как на самодельной подводной лодке он пересекает то ли Белое море, то ли Финский залив, чтобы убежать сначала в Финляндию, затем — в Швецию, а оттуда — в Америку! О! Америка! Страна Марка Твена и Сэлинджера, которых он обожал.

— Ты любишь американских писателей?

— Конечно!

— Ты читала Сэлинджера?

— Нет.

— Жалко. Хочешь дам прочесть?

— Да-авай… — пропела Оля звук "а" со своей неподражаемой интонацией, остановилась и взяла Сашу под руку сильнее, чем прежде. — Я вижу, брат, мы очень с тобой похо-ожи! — Оля прижалась на секунду своим плечом к его плечу.

У Саши защемило от радости в сердце. Кровь прихлынула к его вискам. И шальная мысль озарила его: "Да, ведь, я люблю её!" Саша посмотрел Оле в лицо.

— Мне показалось, что ты была такая печальная у Санитара, когда я пришёл…

— Да, у меня неприятности… — Оля отвела взгляд, добавила: — С родителями и с властями… из-за института… Я советовалась с Санитаром…

— Он что-нибудь посоветовал?

— Как тебе сказать… Разве ты не советовался с ним о том, следует ли тебе поступать в Университет?

— Нет… А почему об этом следует советоваться?

Молодые люди уже давно подошли к автобусной остановке и продолжали разговаривать в ожидании его прибытия. Как раз в это время он подъехал и остановился. Саша почувствовал, разочарование в том, что их разговор должен прерваться.

— Ты придёшь завтра в костёл? — спросил Саша.

— Да.

— Во сколько?

— Я прихожу к одиннадцати, — Оля направилась к передней двери автобуса.

— Почему к одиннадцати? Ведь месса — в двенадцать…

— Я пою в хо-оре… — Оля стала подниматься на первую ступеньку, Саша следом за ней, боясь, чтобы кто-нибудь не влез между ними. — Хочешь, я возьму тебя в хор?

— Да. А никто не будет возражать?

— Не-ет! Наоборот! Там петь некому. — Они поднялись на переднюю площадку. Оля снова взяла Сашу под руку. — Приходи к одиннадцати. Встретимся внизу. А если потеряемся, то поднимайся в хор и спроси Олю Андрюшину, то есть меня…

В автобусе было тесно, и они оказались рядом, плотно прижатыми друг к другу. Оля, будто бы держась за Сашу, слегка обняла его, на что он так и не решился и стоял себе "балбесом" и всё размышлял, имеет ли он право позволить себе влюбляться, тогда как оба они принадлежат экуменическому братству. И поскольку это так, то нужно ли вообще задаваться этим вопросом. Разве он итак не счастлив от одного общения с нею и с Санитаром, который всех их ведёт к лучшей жизни. А ведь, стоит поддаться чувству, и охватит смятение, горячка… Он не сможет себе найти места, как это было с ним, когда он был влюблён в одноклассницу, а затем — в немецкую девочку… А если, вдруг, любовь его окажется безответной? Так, зачем же шагать в эту бездну? Ведь уже случалось ему падать в неё… И вот, он, наконец, нашёл людей, которым удалось вырваться из этой пропасти разочарований и найти совсем иную дорогу — дорогу к духовному совершенству. И поскольку он и Оля, — оба на этой дороге, оба полагаются на Санитара, то не будет ли лучше оставить всё так, как есть… Ведь, в конце концов, не хочет же он с Олей — в постель… Напротив! Если такое бы случилось, то как было бы возможно дальше оставаться у Санитара?..

— Оля, — вдруг обратился Саша к своей спутнице. Она оторвала свой вновь опечаленный взгляд от окна, взглянула на Сашу. И он осознал только сейчас, что Оля на пол головы выше его ростом и, наверное, на несколько лет старше… Действительно, роль "старшей сестры" была ей к лицу.

— Оля, ты доверяешь Санитару? — спросил он, как бы продолжая свою думу.

— Да, конечно… — Она попробовала улыбнуться, но во взгляде у неё, будто бы, промелькнул испуг.

Саше было достаточно этого ответа, чтобы рассеять свои мимолётные сомнения, услышать это косвенное подтверждение своим мыслям. И он внутренне успокоился.

Молодые люди расстались в метро на "Площади Ногина", и всю дорогу домой он вспоминал детали их разговора, и время от времени чувствовал, как лёгкая волна счастья накатывала на его душу. А от мысли, что уже завтра он вновь увидит Ольгу, эта волна превращалась в мощный прилив экстаза. Дойдя до дому, он уже не сомневался, что влюблён.

Яркое солнце, напоминало о не скором приходе весны. На самом деле была ещё самая середина зимы. Дома Саша не мог найти себе места, снял со стены свой "Спутник", и, несмотря на мороз и снег, поехал в сторону Ленинских гор, не обращая внимания на слякоть и грязь растаявшего от дорожной соли снега и — на сигналы автомашин, с опасением объезжавших странного зимнего велосипедиста.

Он проехал мимо своей работы, пересёк Воробьёвское шоссе и стал осторожно спускаться по крутой дороге, ведшей к самой Москва-реке.

На половине спуска из-за отсутствия соли на дороге тормоза оказались бесполезными, и его понесло вниз по льду. Однако, Саша не испугался и продолжал выруливать, и время от времени отпускал тормоза, давая провернуться колёсам, чтобы удержать равновесие и не упасть.

Он так сильно разогнался, что спровоцировать падение с целью остановиться, было бы уже безумием, хотя лететь дальше, вниз, было безумием ещё большим. И, тем не менее, в каком-то слепом восторге, он нёсся вниз, смутно надеясь лишь на то, чтобы на нижней дороге, на которую он должен был вылететь пулей, не оказалось бы случайной машины или людей.