Александр Беатов - Время дня: ночь

Милиционеры переглянулись друг с другом.

А дядя Коля продолжал:

— И не стыдно тобе, Нюра, поклёп на родного мужа наводить? Его ж в тюрьму посодют! А ты сама нигде не работа-ашь… На что будешь жить? Мужик он хороший, работяш-шый! Будь с ним поласковей, так и он изменитца! И про самогон забудит… Ты посмотри на мою старуху! Сколько лет мы вместе! Я, грешным делом, хошь и зашибаю часто, ан никогда не услыхал от ей плохого слова… Потому как любит! А вы самое главное в жизни потеряли! И в милицию человека сдаёте! И вся жисть — насмарку! Какия времена мы пережили! Войну прошли! Знамо-дело, и он родился не в лёгкое время… Да и ты… Голодали… Без отца-матери… Детдомы, шпана… Знаю!

Николай выразительно замолчал.

Нюрка заморщилась, стала утирать ладонью слезу, вылезшую из глаза, всхлипнула.

— А ты, Иван, — продолжал Николай, переходя на самогонщика. — Глянь! Много ли ты нажил? Чего ты добился в жизни? Голы стены одне! Помрёшь — что опосля тобе останитца? Никто и не вспомнит! Токмо ты еш-шо молодой… И пока еш-шо не поздно всё изменить… Встань! Когда с тобой старшие говорят! — вдруг закричал Круглов — и мужик, сидевший с понуро опущенным в пол взглядом, будто уже раньше почувствовал, что хотел от него Николай, быстро подпрыгнул, как на пружинах, выпрямился, поворотил взгляд куда-то вбок, к углу, где ничего не было.

— Не лёгкое у вас у обоих было детство! — продолжал Николай свою речь. — И сейчас не легко! Токмо никто вам не поможет — никакая милиция — ежели сами не поможете себе… Ежели не ухватитеся крепко друг за дружку!.. — дядя Коля свёл вместе свои руки и переплёл между собою пальцы, — И тогда токмо сможете выстоять!

Он опять замолчал, взглянул на милиционера, с планшеткой, поворотившего свой взгляд куда-то к окну, мимо ряда бутылок, на подоконнике.

— А ты, сержант, — сказал он, обращаясь к нему, — придёшь домой опосля работы… Жена подаст ужин… Сядешь за телевизор… И что? Даже не подумаешь, что этот, вот, бедолага в энто время будет валяться на нарах с клопами… И всё из-за чего?

— Но-но, товарищ! Я — на работе! — милиционер было поперхнулся, но вовремя проглотил слюну.

— А ты, — продолжал дядя Коля, — ежели не веришь, попробуй сам: вода — не вода, но и не самогон это…

— А что, Василий, — обратился к сержанту его напарник, — Давай проверим?

Василий посмотрел в окно, не решаясь дать согласия. И тогда дядя Коля, сняв с сушилки, над раковиной, два гранёных стакана, проворно наполнил их доверху из початой бутылки.

— Говорю вам, вода это! — повторил он. — Вода и есь вода! А воду пить можно и на работе…

Василий взял стакан, понюхал раз, другой, шмыгая носом всё сильней, чтобы учуять запах. Но, как будто ничего не уловив, он проделал всё то же, что и Николай: и посмотрел через стакан на свет, и обмакнул и облизал палец, и, наконец, так же медленно выпил до дна…

Продолжая держать в руках пустой стакан, он с недоумением посмотрел на Степана.

— И правда, вроде ничем не пахнет, — проговорил он. — Попробуй… А то я, на антибиотиках тоже… Плохо чувствую…

— Я тоже болею… — заметил его напарник, не заставляя себя долго ждать. Он понюхал свой стакан — и быстро выпил до дна.

— Вода… — подтвердил он, подошёл к раковине, открутил кран с холодной водой, наполнил пол стакана, выпил. — Один к одному…

— Так что, товарищи, — включился сразу в дело Николай. — Вода — дело не беда! А вот ежели б это был действительно самогон… Тo перво-наперво, откуда б он тута был? Ведь Ивашка мог бы его и купить… Ишь, голь перекатная! Всё пропил на свете! Но, токмо в энтом никакого криминалу нет… И человека за энто в тюрьму сажать нельзя! Вот, ты мне покажь самогонный ппарат… Тады был бы криминал… И тады б я подписал протокол…

И говоря последние слова, дядя Коля внушительно посмотрел в глаза Нюрке. Та было встрепенулась, мелькнула взглядом на окошко, но потом как-то со страхом посмотрела на Николая:

— Ой! — воскликнула она. — Не надо, дядя Коля! Я ведь не хотела! Прости! И она обняла своего мужа. — Ваня! — И зашлась в рыдании.

— Верно он говорит! — дождалась и своей роли понятая Кузьмина, молчавшая до сих пор. — И я ничего подписывать не буду! Обычная семейная ссора, и никакого криминалу тута нету!

При этом она повернулась и смело направилась к выходу.

— Будя! — добавила она на ходу.

Следом за ней и Николай поспешил прочь, пока милиционеры не опомнились и не надумали чего-нибудь и снова не завладели ситуацией.

В дверях он обернулся.

— Ты, Нюра, заходи вместе с Ваней, — сказал он мягко. — Ведь, соседи же, не волки…

Дома он первым делом подошёл к окну, посмотрел на спираль, всё ещё висевшую на дереве.

— Информация! — сказал он вслух сам себе и, вспомнив цитату: "Кибернетика — буржуазная лженаука", когда-то прочитанную в газете или услышанную на каком-то заводском собрании, — и усмехнулся…

— Ан нет! Не так! — проговорил он опять вслух и тут только почувствовал, как благотворный хмель даёт о себе знать. Он потрогал свой левый бок — боли будто бы и не было!

"Хорош первач!" — добавил он мысленно, глядя на раскачивавшийся от ветра змеевик, и почувствовал голод и аппетит, отсутствовавшие всё время, пока он болел. И Николай стал вытаскивать из-под окна, где был самодельный холодильник, ящик, с картошкой, чтобы до приходя жены приготовить обед.

Вечером пришёл протрезвевший Иван, в знак благодарности принёс бутылку самогона. Он рассказал, что милиционеры, действительно совсем не захмелели, хотя после ухода "понятых", ещё пробыли целых минут пятнадцать, пока его жена извинялась перед ними за беспокойство, заворачивала в газету подарки — каждому по бутылке. И те от подарков не отказались, хотя и говорили всё, что зачем им, мол, вода…

— Что-то ты, дядя Коля, с ними сотворил такое?! Они стали, вроде как роботы замороженные…. - продолжал свой рассказ Иван. — Ходили туды-сюды, пока Нюрка их не довела до двери.

— Энто твой самогон их сделал такими! — констатировал дядя Коля. — Видать не утерял ты секретов производства…

— Змеевик у мене больно был хороший — заметил Иван. — А кроме того, Нюрка мне сказала, что ты ей мысленное передал сообщение!

— Энто какое ж тако сообщение? — засмеялся Николай.

— А такое: когда ты стал говорить про самогонный аппарат, то она, подумала: "А, вот, возьму", — думает, — "И всё равно упеку в тюрьму! И никакой, мол, дядя Коля не поможет"…

"Вот", — думает (это она потом мне рассказала), — "Как скажу, сейчас, что змеевик-то висит на дереве, прямо под окном. И тогда, мол, будет вам криминал!"

— Ну и что? — переспросил дядя Коля.

— Но только она так подумала, — продолжал свой рассказ Иван, — Как услыхала твой, дядя Коля, голос. Только голос-то этот раздавался внутри её головы, в то самое время, когда ты посмотрел ей прямо в глаза.