Александр Беатов - Время дня: ночь

— Ах ты, блядь! — выматерился Невмянов, но уже не стал трясти парня за волосы или бить, обошёл вокруг своего стола.

— Кроме этого, — добавил вдруг Саша, — Мне не позволяет это делать моя религиозная совесть.

Невмянов сел в своё кресло, закурил, время от времени, метая разъярённые и одновременно недоуменные взгляды на Сашку.

— Я отправлю тебя в психушку, — тихо сказал он. — Твои родители будут не рады, что заявили на тебя. Но будет поздно…

Докурив сигарету, он снова подошёл к Сашке.

— Но до этого я тебя изуродую, — сказал он, приблизив свою физиономию почти вплотную.

— Признавайся! — закричал он опять. — Где был вчера? Кто научил, как себя вести? Только знай: это тебе не поможет!

Он опять отошёл, стал ходить по комнате. Чувствовалось, что и он устал. Разница между усталостью обоих заключалась в том, что следователь ничего толком не знал, в отличие от Сашки; он мог только угрожать. И работал он "по обязанности", тогда как Сашка защищался "по необходимости". И эта мысль вдруг напомнила юноше случай в дороге, свидетелем которого он был, когда добирался автостопом до города, где жила Соня.

В то время, как с десяток машин, в одной из которых ехал Саша, вытянулась в одну колонну, следуя за шедшим впереди трактором, а множество встречных не позволяли обогнать этот трактор, — вдруг появилась откуда-то сзади "Волга" и вклинилась прямо перед ними. Сашкин водитель выругался, но притормозил. Едва пропустив встречную машину, "Волга" обогнала следующую и перед самым носом другой встречной опять успела вклиниться в колонну. Обогнав также и трактор, она понеслась вперёд и скрылась из виду. А через пять минут, когда уже не было встречного потока, появился целый эскорт милиции на мотоциклах и легковых машинах, по всей вероятности гнавшихся за той самой "Волгой".

"Не догонят!" — засмеялся водитель. — "Убегать быстрее, чем догонять!"

— Неужели ты и вправду веришь? — вдруг спросил Невмянов, усевшись за своим столом, будто на перекладине буквы "Т", у подножья которой, у торца другого стола, с листом чистой бумаги и карандашом, сидел Сашка.

— Да. Я верю. — ответил он, возвращаясь к действительности.

— Ну, и как же ты себе представляешь Его, Бога-то?

— Ну, конечно, — отвечал Саша, — Это не старик на облаке, как обычно думают многие. Бог — это всё равно что абстракция. Он невидим. Его нельзя увидеть так, как мы видим материальные предметы, например, этот стол, лист бумаги… О Его присутствии можно только догадываться…

— Абстракция! — усмехнулся "Понтий Пилат". — Значит Его нет!

— "Абстракция" — это лишь слово, — спохватился Саша. — Я просто хотел сказать, что Бога можно понимать подобно тому, как мы понимаем предметы абстрактной реальности… Например, законы математики или радиоволны, которые мы не можем воспринимать нашими органами чувств… Но сам Он — вовсе не абстракция… А лучше сказать — Реальность… И Его реальность более реальна, чем человеческая реальность… Потому что Он находится даже внутри каждого из нас…

Неожиданно следователь вскочил, подбежал к Сашке, схватил его за волосы и с особой яростью стал трясти и дёргать.

— Называй, сейчас же, сукин сын, свои явки! — кричал он. — Я тебя сгною в психбольнице! Что ты, думаешь, я шутки шучу? Я тебя, как Иисусика твоего распну, падло!.. — Он заматерился потоком ругательств, потом, наконец, перестав рвать Сашкины волосы, ударил его лбом по поверхности лакированного стола, добавил: — Посмотрю, что ты тогда запоёшь!.. — Снова вернулся на своё место, в который раз закурил.

— Вот я и говорю, — продолжал Саша, как ни в чём ни бывало, глядя в глаза следователю, — Хотя увидеть Его нельзя, но, ведь, это же не значит, что Его вовсе нет… Он есть. И это факт, от которого никуда не деться…

Юноша замолчал. Кагебэшник долго смотрел ему в глаза с каким-то тупым удивлением.

Вдруг он не выдержал взгляда, поворотил свои глаза вбок, и не глядя на Сашку, уже как-то по инерции, как заевшая пластинка, упавшим голосом повторил:

— Называй явки… С кем ездил? У кого останавливался? Кто звонил утром? Кто научил, что отвечать? Пиши все имена…

Более Саша не удостоил его никаким ответом.

Прошло минут пять полной тишины.

Докурив сигарету и посидев ещё несколько минут в безмолвии, Невмянов медленно поднялся, открыл дверь.

— Васнецов! — крикнул он. — Уведи!

Часа через два Сашку повели на допрос в третий раз. Он оказался в том же кабинете, где был утром, таком же накуренном. За столом находился начальник Отделения, игравший роль "добренького".

Он сказал, что сейчас Сашку отпустят домой, но перед этим — по закону — он обязан заполнить протокол.

И начальник стал быстро писать свидетельский протокол показаний Сашки по делу о краже. Он задавал вопросы, записывал ответы Сашки — то есть делал то, что следовало бы сделать в самом начале и чем следовало бы закончить… В конце протокола он записал:

"Имею крест и религиозные книги, занимаюсь радиотехникой, являюсь католиком-бабтистом [2] Ошибочное написание слова "баптист" сознательно сохраняется в том виде, как было записано рукой начальника 91-го отделения милиции, — примечание Автора . Учусь на Подготовительных Курсах МГУ. Работаю во Дворце пионеров и школьников с детьми. Хожу в церковь и костёл."

— Прочти и напиши: "С моих слов записано верно" — подпись и дата! — приказал начальник.

Саша хотел было сказать, что некоторые сведения относятся скорее к его личной жизни, чем к делу о краже, но подумал о том, что он "засвечен" уже итак "по уши", — так что подпись его дела не изменит; да и, кроме того, пусть видят, подумал он, что он не скрывает своих убеждений и готов под ними расписаться.

И молча сделав это, он тем самым показал, что все попытки склонить его на сотрудничество в будущем будут тщетны.

— Подожди в коридоре! — сказал начальник, пряча протокол в столе. — Товарищ Невмянов хочет тебе кое-что сказать. — Он поднялся, обошёл вокруг Сашки и сам открыл перед ним дверь.

Оказавшись в ярко освещённом электрическим светом коридоре, хотя ещё и в здании милиции, но уже будучи свободным человеком, Саша почувствовал облегчение, глубоко вздохнул. Он прошёл к лестнице. Там было несколько стульев. Чувствуя утомление и усталость, он сел. Какие-то люди поднимались и спускались по лестнице, проходили мимо Сашки. На втором этаже находился паспортный стол, начинавший свою работу вечером. И те, что приходили сюда для оформления прописки, вряд ли подозревали, что в кабинетах, рядом, избивают ни в чём неповинных людей, а на первом этаже находится карцер, с нарами и клопами.

Сашка не заметил, как к нему подсел Невмянов.

— Ну, ладно, парень… — начал он, — Ты на меня зла не держи! Такая у меня работа.