Александр Беатов - Время дня: ночь

Рабочие стали его поднимать, но у них ничего не выходило. Никто не хотел пачкаться о его грязную одежду. Игорь совсем закоченел и был в беспамятстве. Чтобы как-то его растормошить, начали слегка пинать, но так увлеклись, что кто-то нарочно сильно пнул его в живот, со злобой сказав: "Щас он у мене подымедца!"

Но Игорь не поднимался, а наоборот завалился набок. И если б не Сашка, решивший вмешаться в дело, неизвестно, чем бы всё закончилось. Сашка поругался с работягами, весь перемазавшись об Игоря, затащил его в автобус и уложил на полу. И водитель, оказавшийся трезвым, дал ему какую-то ветошь, чтобы укрыть пострадавшего и даже согласился проехать мимо Игорева дома, потому что всё равно это было по дороге.

Сашка дотащил товарища до его квартиры, сдал родителям, а сам каким-то образом ухитрился проскользнуть незамеченным для милиции в метро и тоже благополучно добраться до дому.

По соседству с Николаем Кругловым жил скромный щуплый мужик, маленького роста, лет на двадцать младше его, Сергей Тишин, с женой и двумя детьми, парнями-подростками, хулиганившими незаметно где-то на стороне. Николай занимал квартиру с балконом, на четвёртом этаже. Сергей жил прямо под ним, на первом. Не раз Круглов, да и все обитатели их дома, были невольными свидетелями частых скандалов, доносившихся снизу, из квартиры Тишиных, возникавших вследствие частого подпития её хозяина. Его жена, толстая безликая баба, по имени Нюра, постоянно сидевшая на скамейке, у входа в подъезд, и всегда интересовавшаяся контингентом, посещавшим его, а также — известного рода новостями, перетекавшими из уст в уста её товарок, — по-видимому, была противницей алкоголизма.

Наверное, поэтому из их квартиры довольно часто доносился её крик. Казалось, будто она выступала в "Театре Одного Актёра" и разыгрывала спектакли сама с собою, потому что в паузах между её громогласными визгливыми репликами и возгласами, отражавшимися эхом от стен и окон противоположного дома, во дворе стояла обыкновенная тишина, а Сергея Тишина будто бы вовсе не было или он, следуя этимологическим принципам своей фамилии, попросту игнорировал глупую бабу, упорно ничего ей не отвечая.

Но однажды скандалы прекратились, и вскоре жильцы не только подъезда, но и всего дома, узнали печальную новость: у Серёги Тишина обнаружился рак лёгких и одновременно — цирроз печени. Новость уложила и самого больного в постель, причём, похоже было, навсегда, да так, что он при этом даже совсем перестал выпивать — несмотря на соблазны, возникавшие при посещении его его приятелями и сотрудниками с работы.

Не забыл о соседе, с которым не раз доводилось коротать досуг за бутылкой, и Николай.

Посещение больного, который за короткое время вдруг так сильно изменился, что его трудно стало узнать, произвело ни Круглова сильнейшее впечатление, после которого в новый раз он серьёзно решил покончить с дурной привычкой.

Тянулись дни, дававшие счёт неделям. Николай держался аскетом. Посещая больного, он ещё более укреплялся в той идее, что следует жить "в среде умеренности и аккуратности", и эта идея обнаруживала в нём настоящий стоицизм.

Несмотря на все приуготовления, последовавшая смерть Серёги была для Николая подобна неожиданному удару по голове. Вот почему, умудрённый опытом жизни, на поминках он всё-таки напился, да так, что оказался не в силах подняться на свой этаж и провёл ночь в подъезде, чего с ним никогда раньше не случалось.

Всю следующую неделю Круглов не прекращал запоя. Как будто смерть соседа разрешала его долгий пост, и потому он, даже будто против своей воли каждый новый день, отдавая дань покойнику, начинал с опохмелья, необходимого как лекарство, приуготовляемое загодя.

С Вишневским Круглов встретился там же, где в первый раз — у метро. Только теперь шёл скучный осенний дождь…

Дядя Коля двигался от магазина к дому, с двумя бутылками вина, напевая себе под нос: "Эх, мороз-мороз, не морозь меня…" И Алексей остановил его тем же манером, что весной, тронув за рукав телогрейки.

Хотя Вишневский вёл себя сухо и сдержанно, как подобает милиционеру, дядя Коля был очень рад встрече.

На предложение выпить Алексей Николаевич сразу отказался, сообщив, что теперь совершенно не пьёт.

В это с трудом верилось, и Николай пригласил его только поприсутствовать при распитии, поскольку обоим было о чём поговорить, да и само присутствие, даже без распития, как заметил Круглов, укрепляло волю к дальнейшему воздержанию.

Николай повёл Алексея по незнакомым дворам, и Вишневский сразу же почувствовал лёгкий внутренний подъём от завораживающей неизвестности, которая всегда связана с риском распития бутылки. Даже косвенное участие в кампании, тоже увлекало, отрывало сознание от суетного потока, в котором оно двигалось вместе с его телом до того момента, как он повстречал старого знакомого.

И незаметно для себя он начал думать и чувствовать так же, как и его спутник, влекомый жаждой к безопасному месту уединения.

Несколько раз он пытался остановить дядю Колю, указывая на подходившие для их цели места и говоря: "Вот, здесь — неплохо!" или: "Тут совсем безопасно! Тут ни за что не заберут!"

Но дядя Коля его не слушал. Влекомый интуицией, он пробирался между домами, входил в подъезды и тут же выходил обратно, с досадой махая рукою, пока, наконец, они не подошли к одному, где на дверях был кодовый замок.

Круглов нажал на кнопку вызова диспетчера. Через минуту из динамика послышался неразборчивый голос, в ответ на который дядя Коля закричал с досадой:

— Открывай, ядрена мать! Зачем сделали, если ни черта не работает?!

— Какой код? — спросил женский голос диспетчера.

— Два — Семьдесят Две! — выкрикнул Николай.

— В какую идёшь квартиру?

— В двадцатую!

И тогда замок щёлкнул. Рука Николая была наготове — и сразу же повернув ручку, толкнула дверь.

— Эй! — закричал из репродуктора бабий голос. — Какой назвали код? Такого кода нету!

Ничего не отвечая, друзья шагнули в подъезд как ничего не отвечают обманутой жертве преступники, получившие от неё ключ к тому, ради чего решились нарушить закон.

В доме оказался лифт. Дядя Коля уверенно ткнул пальцем в кнопку, на стене, принуждая его опуститься. Пропустив Вишневского вперёд, Николай вошёл в кабину, и, не глядя, нажал кулаком сразу на несколько кнопок. Двери лифта закрылись за его спиною — и кабину потянуло вверх. Выждав некоторое время, дядя Коля неожиданно для Вишневского нажал на кнопку "Стоп", — и лифт немедленно остановился…

— Что случилось? — удивился Алексей Николаевич.

— Ничего! Пить щас будем! — улыбнулся в ответ Круглов, вытаскивая из кармана бутылку и немедля начиная надпиливать ключом от квартиры край пластиковой пробки.