Александр Беатов - Время дня: ночь

"Как пло-хо! — взмолился кто-то внутри.

— И им ведь всем пло-хо! — ответил он же себе.

— Ан едут, всё равно едут…"

Появились лозунги, плакаты, мокрые и красные. Будто все дома упали набок и вытаращились своими крышами. Значит — метро. Все ринулись к выходу. Кто не хотел или кому было не надо — даже сопротивлялся, чтобы зачем-то остаться в автобусе. Но потом другие, обратно, в два раза больше, набились, сами. И опять кто-то передавал деньги. А касса выдавала один билет на три раза. Люди разрывали его на две части, и кто-то один всё равно ехал без билета.

Книжка, под плащом, смялась и больно давила углом в грудь. Саша хотел её поправить, но руки были плотно прижаты к бокам, и освободить их было невозможно. Будто во сне — хочешь, а не можешь.

Поворот на Ленинский проспект заставил всех завалиться на одну сторону, и переплёт книги, вылез и надавил на горло. Саша подцепил его подбородком и продолжал так его удерживать, в то время как Буратино весело шептало ему, повторяя одно и то же: "Переплёт! Переплёт! Переплёт…"

"Университетский проспект!" — оборвал его репродуктор.

Саша выбрался из автобуса и большими шагами, как бы навёрстывая упущенное, попытался было идти.

По тротуару семенили люди, и от снега он был мокрый и скользкий.

Саша прошёл мимо закрытого книжного магазина, вышел на аллею. В её начале громоздился трёхэтажный плакатище с изображением Брежнева. Косой снег разбивался об него и сразу же таял.

"Дождь и снег — вода", — подумал Саша. — А среди этой воды в небе — птицы носятся в поисках пищи. Ночью на чердаке спали, в доме, там им было тепло, а теперь им хуже, днём-то…"

Сашкино тело быстро шагало по асфальтированной аллее, обходило лужи, переступало через скучившиеся листья.

— Ишь, и этим, видать, теплее быть вместе! — подзадоривало Буратино. — И чего тебя вынесла нелёгкая из дому?!

— Не пори! — огрызнулся Сашка, — Сам знаешь, что надо! А листья эти, наверное, дворники смели вместе, чтобы собрать и выбросить.

— А чего ж не собрали — не выбросили? Поди, ветер теперь разметёт! — возражало Буратино.

— Потому как не успели вчера собрать: стемнело больно быстро и дождь со снегом начался…

— Ан нет, не потому! Надоело вчерась дворникам работать. Бросили мётлы и пошли водку пить. Ведь листьев-то энтих ещё нападает — всё равно все не собрать…

— К тому же они ведь мёртвые совсем — ишь как их распластало каждого по асфальту… Метлой-то не поддеть…

— Автомобили, грузовики, автобусы… Все несутся куда-то. И всем тяжело. А ты… Ты — как зерно, упавшее на асфальт… Не раздавило бы…

Поскользнулся — упал. Поднялся. Рука — в грязном снегу, правая часть ладони ободрана об асфальт до крови. Стряхнул снег — и поскорее в карман.

Вперёд! Мимо смеющегося Брежнева! Скорей бы до работы дойти уж…

Далеко впереди блестит куполами церковь.

Через девять часов — свобода. Долго ещё, правда… Но ничего: половина и половина — как бы в два раза меньше…

Сашке приснилось, будто он связан. Во рту — кляп, и, будто бы, его больно пинают бесы. А он словно онемел, хотя и кляп уже вылетел изо рта. Путы развязались от пинков — он хочет подняться, убежать… Но нет сил! Как будто не его это тело. Просто он случайно оказался внутри него. И руки, и ноги — не его, отказали…

"Как же быть?" — думает он в страхе. — Я ли сам, я ли — не больше тела? Почему не так, как хочу?!"

Просыпается…

Но вот не успел он проснуться, и снится ему снова, будто он заперся у себя в мастерской, на работе, во время обеденного перерыва, расставил стулья, подвинул стол, чтобы не видно было через окно, и лёг. Лёг и спит. Спит, лёжа на стульях, ощущая расстояния между ними и заклёпками на сиденьях. И снится, что, вот, ему не спится — очень уж неудобно лежать. Снится, что не спит, а лишь хочет заснуть и никак не получается, и что обидно — время идёт — скоро кончится перерыв…

И вдруг он слышит, что кто-то дёргает дверь!

"Значит пора вставать! Видно обеденное время истекло, и начальник хочет войти, проверить его!"

"Встать!" — говорит себе Сашка.

Но у него ничего не выходит…

"Ну! Ведь я спал. Уже проснулся. Ну же!"

Ничего не получается…

"Ну! Я — не я, если сейчас не встану!

Удалось!

Саша чувствует себя ещё более усталым, чем до сна. Тело затекло. Голова болит, как после пьянки. И тут он осознаёт, что спал на стульях в обеденный перерыв и ему приснилось всё в точности то же самое: как он спал на стульях в обеденный перерыв и что, как будто, кто-то дёрнул дверь…

Саша подходит к двери, проверяет…

Нет! Не дёргали! Иначе бы она сместилась на два миллиметра. Он знает. Он специально прижал её перед тем, как лечь. Значит ещё обед! Значит можно ещё поспать! Саша смотрит на часы. Он спал всего пять минут.

Снова ложиться и думает, что, наверное, он не спал, а просто умирал. Незаметно для себя вышел из тела и глядел на себя со стороны. Ещё бы немного, и он уже никогда бы не проснулся… Но добрый Бог "постучал" в дверь… Значит ещё не пришёл его час…

Саша немного успокаивается, но заснуть боится… А спать ужасно хочется, просто слипаются глаза… Голове низко — нужно бы выписать со склада салфеток пачки три… Наконец, он незаметно для себя погружается в забытье и оттуда слышит, как по коридору приближаются чьи-то шаги. Они приближаются, и, кажется, что сейчас дёрнут со всей силы дверь, а замок не выдержит и откроется! Но шаги проходят мимо, удаляются…

Снова он засыпает, снова просыпается. И так несколько раз.

Наконец, действительно, кто-то дёргает дверь. Теперь нельзя ошибиться.

Сашка тихо встаёт. Слышно, как за дверью, кто-то медлит, переминает ногами, удаляется. Конечно, это Сашкин начальник — Ерохин.

Голова гудит… Снова на пол дня муки…

— Жить хочу!

— Нельзя! Не велено! Живи, как все.

— А так жить — не жить! Ведь все живут, как во сне. Реальности не замечают…

— Притворяются…

— Слепые.

— Боятся: "как бы чего не вышло"…

— Правду не скажут!

— И ты боишься!

— Наверное, и я боюсь…

— Чего боишься?

— Сочтут за сумасшедшего…

И Сашка вспомнил, как в метро какой-то человек начал громко вслух "разглагольствовать", будто бы юродивый. Говорил, что приехал с Гавайских островов и знает, как лечить рак. Говорил много, но из-за шума поезда его было плохо слышно. А пассажиры оживились, притихли: прислушиваются… Потом кто-то громко провозгласил:

— Пьяный!

Другой:

— Нет! Ненормальный!

Женщина, сидевшая рядом, повернулась к Сашке:

— Сумасшедший, наверное, правда?

Ей очень хотелось, чтобы с ней согласились. Ведь если на непонятное повесить ярлык, то можно сразу успокоиться. Но ярлык-то надо повесить подходящий, удобный для всех, такой, чтобы не бросался в глаза, не выделялся, не высовывался, как этот странный пассажир… А то "как бы чего не вышло"…