Пол Боулз - Замерзшие поля

— Снова полиция? — с легким страхом спросила Карлота.

— Ya veremos. [36] Зд. — сейчас увидим (исп.). — пробурчала донья Фаустина. Подойдя к двери, она громко спросила: — Кто?

Ответа не было.

— Не открывай, — прошептала Карлота у нее за спиной.

Донья Фаустина нетерпеливо отмахнулась от сестры: умолкни. Несколько минут они подождали, но стук не возобновлялся. Только с балкона на землю время от времени капала вода.

— Стой здесь, — велела донья Фаустина, а сама снова спустилась в прачечную. Здесь она собрала все отбросы, раскиданные по полу и в ваннах, сложила в две большие корзины и вышла через боковую дверь под оплетенный виноградом навес. Медленно спустившись по ступенькам, она пропала во тьме розария.

Через полчаса она снова стояла в вестибюле, где Карлота по-прежнему прислушивалась к шуму за дверью.

— Ничего, — ответила Карлота на ее вопросительный взгляд. Донья Фаустина поманила ее за собой. Они вошли в комедор и пошептались. Пламя одной свечи трепетало за кувшином на застеленной газетами буфетной полке.

— Это не полиция, — сказала донья Фаустина. — Твоя комната запирается на ключ. Иди туда немедленно. Запри дверь и ложись спать.

— А ты?..

— Я не боюсь.

Оставшись одна, донья Фаустина налила стакан воды и выпила. Потом взяла свечу и поднялась по длинной лестнице к себе в комнату. Закрыла дверь и поставила свечу. У ее продавленной постели, вокруг которой Элена развесила заштопанную сетку от москитов, стоял мужчина. Проворно он шагнул вперед и, крепко обхватив ее шею одной рукой, запихал скомканную тряпку ей в рот. Донья Фаустина неистово размахивала руками и даже один раз попала ему по лицу, но он почти сразу же связал ей запястья. После этого никакой борьбы уже не получилось. Незнакомец грубо толкнул ее к кровати, сдернул сетку и повалил женщину. Донья Фаустина разглядела его: высокий молодой человек, вероятно, местисо , [37] Метис (исп.). одет плохо. Расхаживая по комнате и заглядывая в ящики и коробки, разбросанные в диком беспорядке по всей комнате, он с отвращением фыркал. Наконец, от злости перевернул стул и презрительно смел с комода на пол все пустые бутылки и кипы газет. Снова подошел к кровати и при неверном свете присмотрелся к донье Фаустине. Затем, к ее удивлению (хотя нельзя сказать — к неудовольствию), лег и овладел ею, спокойно и безразлично. Через несколько минут сел и выдернул у нее изо рта кляп. Она лежала совершенно неподвижно и смотрела на него. Наконец, она произнесла:

— Что ты здесь хочешь? У меня нет денег.

— А кто знает, есть они у тебя или нет?

— Говорю тебе — нет.

— Посмотрим.

Он встал. Еще четверть часа потратил на обыск комнаты, вороша кучи мусора под столами, пинками переворачивая мебель, чтобы осмотреть дно, вытряхивая из ящиков пыль и сор. Потом закурил маленькую сигару и снова подошел к кровати. При свече его узкие глаза выглядели полузакрытыми.

— Где они? — спросил он.

— Ничего нет. Но у меня есть кое-что получше.

— Что? — Он смотрел на нее с презрительным недоверием. Что может быть ценнее денег?

— Развяжи мне руки.

Он высвободил ей одну руку, а другую крепко держал, пока донья Фаустина рылась в складках одежды. Через минуту она извлекла маленький газетный сверток и протянула ему. Он положил пакетик на постель и снова связал ей руки. Затем осторожно взял пакетик и понюхал. Он был мягким и немного влажным.

— Что это?

— Разверни, hombre. Съешь. Ты знаешь, что это.

С подозрением он снял верхний слой газетной бумаги и поднес содержимое к свечке.

— Что это? — воскликнул он.

— Ya sabes, hombre, — спокойно ответила она. — Cómelo. [38] Зд.: Сам знаешь, парень… ешь. (исп.).

— Что это такое? — повторил он, пытаясь говорить жестко; однако в голосе пробивался страх.

— Ешь, сынок. Не каждый день такой случай выпадает.

— Где ты его достала?

— А-а! — Донья Фаустина смотрела на него таинственно и мудро, но больше ничего не отвечала.

— И что мне от этого будет? — наконец спросил молодой человек, разглядывая сверток у себя на ладони.

— Ешь! Ешь, и у тебя будет сила двоих, — вкрадчиво произнесла она.

— Brujerias ! [39] Ведовство! (исп.). — воскликнул он, не выпуская вещицу из рук. И чуть погодя добавил, медленно: — Я не люблю колдовство. Мне оно не по нраву.

— Ба! — фыркнула донья Фаустина. — Не дури, сынок. Не задавай вопросов. Съешь и ступай своей дорогой — но сила твоя удвоится. Кто когда об этом узнает? Скажи мне! Кто?

Казалось, этот довод подействовал на молодого человека. Неожиданно он поднес предмет ко рту и откусил от него, точно от сливы. Жуя, он бросил на донью Фаустину один смутный взгляд. Доев, нерешительно обошел комнату еще раз, слегка наклонив набок голову. Донья Фаустина не сводила с него глаз.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Bien, — ответил он.

— Двое, — напомнила она. — Теперь у тебя — сила двоих.

Это напоминание будто укрепило и вдохновило его, он подошел к кровати, бросился рядом и снова быстро насладился ею. На этот раз она поцеловала его в лоб. Когда все закончилось, он поднялся и, не развязав веревки на ее запястьях, молча открыл дверь и спустился по лестнице. Примерно через минуту она услышала как закрылась и входная дверь. Сразу же пламя свечи, догоревшей до самого основания, неистово затрепетало, и вскоре комната погрузилась во тьму.

Всю ночь донья Фаустина пролежала на кровати без движения, то и дело задремывая, а в промежутках — прислушиваясь к медленным каплям тумана за окном. Наутро Карлота, по-прежнему перепуганная, приоткрыла свою дверь на два пальца и, очевидно, обнаружив, что в коридорах все как обычно, отправилась в комнату доньи Фаустины.

— Ay, Dios! — заголосила она при виде сестры: одежда разорвана, руки связаны за спиной. — Ох, господи! О боже мой!

Но донья Фаустина была спокойна. Когда Карлота развязала ее, она сказала:

— Он не причинил вреда. Но пришлось отдать ему сердце.

Карлота в ужасе посмотрела на сестру:

— Ты сошла с ума? — закричала она. — Полиция нагрянет сюда в любую минуту.

— Нет-нет, — успокоила ее донья Фаустина и оказалась права: никакая полиция больше в дом с обыском не приходила. Не произошло ничего. В конце второй недели они совершили свою следующую поездку, а через некоторое время — еще одну. Два дня спустя после возвращения донья Фаустина позвала Карлоту к себе в комнату и сказала:

— Будет ребенок.

Карлота тяжело опустилась на кровать.

— Какой ужас!

Донья Фаустина улыбнулась.

— Нет-нет. Это замечательно. Подумай. У него будет сила тридцати семи.

Но Карлоту, судя по всему, это не убедило.

— Мы ничего про такие вещи не знаем, — сказала она. — Может, это возмездие.