Дитмар Дат - Погода массового поражения

у каждого есть проблемы, но моя мне меньше всего нравится.

все константен со своей настырной манерой доказывать себе и всем остальным, что он еще вовсе не пень трухлявый — с другой стороны клево, что он себе сразу компьютер купил, тогда еще, что он был первым из местных, у кого такая штука появилась, и что он сразу качает себе новейший софт, книги в основном по интернету заказывает, да и диски — с тех пор, как обзавелся плеером, «вся медиатека современности, из англии, франции и америки»

тонкие руки с длинными красивыми пальцами, прозрачная белая кожа, как с легкостью бьющийся фарфор, за столом во время ужина: гармония между этими руками и тонким хрусталем, из которого он пьет, единственного признака богатства в доме; кроме техники

меня только-только отдали в школу, когда он комп купил, играть мне на нем давал; потому я и была, как пошла в гимназию, продвинутее всех, он и правда с ним постоянно возится, и у него там не только пара старых большевиков в круговой поруке — меня больше всего радуют прикольные графические узоры и электронные открытки папе и маме, томасу и мне. а каждое двенадцатое апреля любимая внученька, которая, как и он, без ума от космоса, получает на день гагарина нечто вроде слайдшоу-полета по галактике.

существование фотошопа «приветствуется всеми разумными людьми» (Константин старик), для меня же прогресс в доме Константина часто влечет за собой самые напряженные

все эти социалистические фильмы с их допматериалами: когда до него дошло, как из дисков выуживать больше, чем один только фильм — поначалу он их просто вставлял и ждал, пока эта штуковина сама не запустится, — бог ты мой сплошное мучение: две серии дефавского [3]карла либкнехта на три часа, а потом еще и биографии всех участников проекта текстовыми файлами по нескольку страниц; сидеть полагалось благоговейно, иначе ты нацист, а если какое-нибудь завоевание прогресса вдруг не фурычит, то сразу: «Клавдия, мне сегодня нужна твоя помощь», день насмарку.

так в принципе возникла и история с аляской: он-то упорно думает, это подарок к окончанию школы, и я конечно очень рада, новый мир ура-ура

возможно, я — нечто, ищущее себе проблем; иначе откуда у меня любовник, о котором никому знать нельзя?

я даже Константину об этом ни гугу. может, скажу на аляске. а пока лавирую, всё от всех скрываю и лезу на стенку, когда слышу: «клавдия, мне сегодня нужна твоя помощь».

могла бы я сказать нет, забить на аляску, хотя бы раз чего-то не починить, не отвезти его? неa, не могла бы.

ведь тачку-то он мне подарил, всегда так прикольно, когда он складывает свои длинные стариканские ноги в «гольф» и при этом успевает меня воспитывать: «да собери же ты свои волосы, это неаппетитно, не понимаешь, что ли, вынь их изо рта, клавдия, ну на что это похоже?», «сейчас середина января, можно и потеплее прикид выбрать!»

кто бы говорил, сам старпёр, а весь год в одних джинсах таскается, к счастью еще не застиранных вусмерть, вполне себе такой гэдээровец.

но хотя бы не называет меня никогда «клашей», как штефани. это было бы уже извращением, или как говорят: слишком интимно, почти что инцест, ну ладно, я его тоже Константином зову, поэтому все нормально — такая надежная официальность, имя можно, прозвище нельзя, ну в крайнем случае, нечто поэтичное из его допотопной юности, когда он называет меня «непоседой» или «сорвиголовой», в этом скорее присутствует некая галантность, которая особым образом сохраняет дистанцию — ту, что нужно, и даже устанавливает новую, а-ля секретное имя у заговорщиков или «обиходные обращения, принятые у товарищей», главное, никакого «дитя мое», или «юная леди», или подобной фигни, думаю, если назову его когда-нибудь «дедушкой», у меня язык отвалится, шлепнется на пол и поскачет от меня прочь ыыы как противно

вопросы — тяжкое бремя, а ответы — тюрьмы для

резкое падение температуры, и рулоны облаков на конспиративной стыковке в ярости таранят друг друга, когда он говорит: «и опять все те же ожидаемые меры: звукоизолируйте получше свои квартиры и держите рот на замке, не ездите на машинах, не летайте на самолетах, ешьте не мясо, а только соевую бурду, подыхайте дешевле, больше денег с ваших налогов получат преступники с атомной бомбой, ты ничто, гайа [4]всё — вместо самоочевидного: поменьше бы людей, в первую очередь в богатых странах, потому что они потребляют больше всех остальных, это шаг, о котором нельзя говорить, потому что чем меньше людей, тем сильнее схуднут кошельки спекулянтов: меньше зависящих от зарплат — выше зарплаты, меньше арендаторов — ниже аренды», ветер подхватывает газетенку и пытается ее растрясти, не выходит, она слишком тонкая, слишком потертая, слишком рас

«клавдия, мне сегодня нужна твоя помощь», и показывает мне бумажку, от таможенников, в которой нет ничего конкретного, ни содержания посылки, ни почтовых сборов, ни таможенных расходов, лишь то, что взятие посылки и/или разъяснение положения дел подлежат благословению отречению, ненужное отыметь, по адресу улица кауля 8, в течение семи рабочих дней, в противном случае уплатится уплата налога за истечение срока оплаты или возьмется штраф взимаемых пошлин.

«отвезешь меня?», и этот эффект от глаз за гигантскими старомодными очками, как у персонажа манга: ну пожалуйста, милый-милый такой, без этих стеклянных глыб и прежде всего без черной роговой оправы его никак не назовешь милым, скорее строгим и сильным.

камуфлировать таким каркасом эти гиперсветлые голубые глаза, которые серьезным своим светом проникают во все и каждого — гениальная маскировка: целенаправленное самообезоруживание, иначе всем грозит ослепительный синтез из пола ньюмена и понтифика Сталина.

конечно отвезу, а ты знаешь, где она, эта улица кауля? «разумеется, знаю, я уже бывал там, на таможне, такое редко случается — это, видимо, исключения из правил, которые не вписываются ни в какую систему, иногда посылку доставляют на дом и требуют таможенный сбор лично, иногда ее удерживают и надо самому ехать, бюрократическая лотерея», он мне это объясняет, постепенно заводясь, но я начеку, потому что если его распорядок дня уже изничтожен чем-то подобным, то там и до вспышки гнева недалеко, это видно по взгляду, если не обращать внимания на очки.

пока он наматывает на шею свой бесконечный шарф, натягивает поверх него джинсовую куртку и не без моей помощи залезает в свое жуткое черное пальто (которое, по-моему, больше смахивает на потустороннюю униформу), мы говорим о моем страхе перед устным экзаменом: «ты что боишься? чепуха, ты просто не можешь предугадать, о чем они спросят, и тебя это беспокоит, да и откуда знать — чего там могут спросить эти учителя, которые сами ничего не знают?»