Махмуд Теймур - Синие фонари

И вот, когда однажды я был в гостях у своего друга, — как выяснилось потом, в последний раз, — произошло следующее.

После обычной прогулки по поселку мы с приятелем и нашим постоянным спутником Джадой вернулись в дом дяди. Мне надо было передохнуть перед обратной дорогой.

Джада проводил нас до дверей, точнее — до полуразвалившихся ворот и, повиляв на прощанье хвостом, побежал назад.

Он отлично знал, что тут начинается запретная зона. Мы слыхали, правда, что стоило лишь слугам зазеваться, как он умудрялся и здесь ухватить лакомый кусочек.

Придя в комнату моего приятеля, мы стали фехтовать на деревянных рапирах. Только я собрался нанести решающий удар, как во дворе раздался дикий вой. Мы сразу поняли, что это Джада. Замерев на месте, мы прислушались: со двора послышался громкий крик:

— Закройте ворота! Ловите его! Убейте проклятого вора! Не дайте ему уйти!..

Переглянувшись, мы, как были с рапирами в руках, стремглав бросились во двор.

Там мы увидели разъяренного дядю, который от злости чуть не упал со своего трона. Мимо нас вихрем пронеслась серая тень, метавшаяся по двору в поисках калитки. Но выхода не было…

Слоноподобный слуга загораживал ворота своим телом, не давая даже приблизиться к ним. А великан — он же «Цапля» — несся за Джадой, метко швыряя в него на бегу острыми камнями. «Слон» держал камень наготове. Джада визжал и выл от боли, словно умоляя о пощаде.

Увидев нас, дядя закричал:

— Ловите его, держите вора!.. Не дайте ему уйти!

Повинуясь дядюшкиному приказу, мы оба присоединились к погоне. Обежав почти весь двор, я сделал вид, что подвернул ногу, и рухнул на землю. Прибегнув к той же хитрости, мой друг растянулся рядом. Но дядя не обращал на нас никакого внимания — он был всецело захвачен охотой и, подгоняя слуг, громко кричал, чтобы они прикончили Джаду — мерзкого обжору, нахала и вора.

Камни градом сыпались на нашего верного друга. Он бежал из последних сил, высунув язык; с морды его капала кровь. Серая шерсть, заляпанная грязью и кровью, свалялась и обвисла.

Я осторожно пополз к воротам. Приятель с опаской последовал моему примеру. Скоро я увидел перед собой ноги «Слона», возвышавшиеся, как две черные колонны. Погоня приближалась, и «Слон» тоже стал метать в Джаду камни. Пробегая мимо нас, пес бросил умоляющий взгляд: он просил во имя нашей дружбы помочь ему.

Мы и сами понимали, что должны протянуть ему руку помощи, решиться ради его спасения на отчаянный поступок.

Джада зашатался и замедлил бег, из пасти его хлынула кровь. Мне показалось, будто что-то острое резануло меня по сердцу. Из глаз брызнули слезы…

И вдруг меня осенило: я вспомнил, как «Цапля» не раз посмеивался над «Слоном» за его чрезмерную чувствительность — тот совершенно не переносил щекотки.

Я шепотом поведал свой план приятелю… В следующую секунду мы разом вскочили и, приставив концы деревянных рапир к бокам негра, стали его щекотать. «Слон» покачнулся, затопал на месте и разразился истерическим хохотом. «Хватит, Ахмед! Довольно!..» — икая, орал он. В мгновение ока я очутился у ворот и распахнул их. Джада, увидев, что путь свободен, собрал последние силы и вылетел на улицу…

«Цапля» ругался и вопил, что это я выпустил пса. И тут раздался громовой голос.

— Держите негодяя! Бейте его! — кричал дядя. — Всыпьте ему так, чтобы неповадно было!..

На меня посыпались жестокие удары — это «Цапля» исполнял приказ хозяина. Скоро и негр пришел в себя и тоже начал меня колотить по чем попало. Мне казалось, что на теле не осталось живого места. Но я не издал ни одного стона, не запросил пощады. Как мог отбивался я от своих мучителей, и только из глаз градом лились слезы…

Наконец мне удалось вырваться, и я бросился бежать. Я летел, не разбирая дороги, с единственной мыслью удрать как можно дальше от проклятого дома…

Внезапно силы меня оставили, я опустился на землю под деревом и прислонился спиной к стволу. Руки мои дрожали, и мне казалось, что я вот-вот испущу последнее дыхание.

Прошло некоторое время…

Вдруг что-то мягкое и влажное коснулось моей руки. Я вздрогнул и открыл глаза. Передо мной стояло какое-то существо — серое, мохнатое, забрызганное кровью и грязью — и нежно лизало мне руку. Наши взгляды встретились. Умные глаза Джады так и светились от переполнявших его благородных чувств, из которых наиболее явственным было чувство признательности.

Я посадил пса к себе на колени и стал гладить его испачканную кровью взлохмаченную шерсть, потом наклонился и поцеловал его в морду. В это мгновение я был по-настоящему счастлив, несмотря на то что сам испытывал страшную боль…

Второй свой рассказ я назвал «Билет в кино». Эта история произошла со мной года через два после первой. В то время мы перебрались из пригорода Айн Шамс в квартал аль-Хильмия аль-Джадида, в самом центре Каира…

Вот он, мой второй рассказ.

Футбол по-прежнему был моей страстью. Поселившись в аль-Хильмия аль-Джадида, я сразу же принялся собирать футболистов и расчищать поле за нашим домом, который стоял у самого шоссе.

Так уж повелось, что матчи свои мы проводили по четвергам вечером. Вскоре их стали смотреть толпы зрителей, среди которых преобладали мальчишки нашего квартала и слуги из ближних домов. Состязания проходили весьма напряженно: возгласы ликования болельщиков и насмешки так и сыпались со всех сторон.

Я считался отличным игроком. Но и в команде противников была своя звезда — мальчишка примерно моего возраста, хорошо игравший в футбол, — и его ставили играть всякий раз, когда на поле выходил я, чтобы уравновесить силы. Конечно, между нами разгорелось соперничество. У каждого были свои поклонники — они бурно аплодировали своему кумиру и улюлюкали чужому.

Несмотря на то что соперничество наше ограничивалось спортивным полем, оно породило у каждого из нас известную неприязнь и портило наши товарищеские отношения. Мы старались скрывать свои чувства и, выйдя на поле, обменивались рукопожатием и улыбками, как того требовал футбольный этикет.

Спустя какое-то время я заметил, что постоянное соперничество порядком надоело моему врагу, да и я устал от необходимости вечно доказывать свое превосходство. Мы оба тяготились такими отношениями, можно сказать, страдали от них…

Обычно после матча мы всей гурьбой отправлялись в кинотеатр «Аль-Хильмия». Там каждый покупал себе билет, а кто мог, — еще и сладости и лимонад. Но далеко не всем это было по карману — родители не баловали нас деньгами.

У дверей кинотеатра публику обычно встречал администратор Хасан-эфенди — грек, подданный Оттоманской империи, про которого ходили слухи, будто он принял ислам. На голове у него была плоская турецкая феска, а в руках четки — свидетельство праведной жизни и набожности.