Джоди Пиколт - Одинокий волк

Неожиданно моя леска задергалась, как будто я очнулся ото сна посреди игры по перетягиванию каната. Я чуть не выпустим удочку.

Рыба клюет, рыба клюет! — заорал я, вскакивая на ноги

Отец усмехнулся.

Тяни ее, старина, — сказал он, — медленно и осторожно…

Однако не успел мне помочь, как у него самого клюнуло. Он встал, когда рыба потянула на середину водоема. Кончик его удочки изогнулся, как лоза. Вскоре моя рыба со всплеском вынырнула из воды. Я крутил катушку, пока мог, — рыба уже билась и трепыхалась в нескольких сантиметрах от моей груди

Что мне делать? — закричал я.

Держи, — велел отец, — как только вытащу свою, помогу тебе.

Попался окунь, полосатый, как тигр, с крошечными зазубренными концами плавников. У него были стеклянные дикие глаза, как у фарфоровых кукол, которые раньше собирала мамина бабушка и которые, по ее словам, были слишком старыми, поэтому им только и оставалось, что сидеть на полке. Я дважды попытался схватить окуня, но он выскальзывал у меня из рук.

Но отец велел держать — и я держал, несмотря на то что боялся этих острых колючек на плавниках, несмотря на то что рыба воняла, как резиновые сапоги изнутри, несмотря на то что она била меня хвостом.

Я сжал в кулаке рыбу, которая была сантиметров десять, не больше, но казалась мне огромной. Пальцев не хватало, чтобы обхватить ее полностью. Она продолжала сопротивляться, пытаясь избавиться от торчащего изо рта крючка, который прорвал серебристую кожу ее горла, — от этого вида меня едва не стошнило. Я сжал чуть сильнее, чтобы она точно не вырвалась.

Но, похоже, перестарался.

Глаза окуня выскочили из орбит, а из-под хвоста вылезли вну-тренности. Я испугался, бросил удочку и уставился на рыбьи кишки, на дохлого окуня, который продолжал висеть на крючке.

Потом не сдержался и расплакался.

Я плакал из-за рыбы, из-за червя — оба погибли впустую. Плакал, потому что все испортил. Плакал, потому что думал: «Папа больше никогда не возьмет меня на рыбалку».

Отец посмотрел на меня, на то, что осталось от окуня.

Что ты наделал! — произнес он, и в этот момент, когда он ни секунду отвлекся, его леска лопнула. Какой бы ни была рыба на его крючке, она сорвалась.

Я убил ее! — рыдал я.

Ты бы все равно ее убил, — возразил отец.

Мне от этого легче не стало. Я заплакал еще сильнее. Отец оглянулся, чувствуя себя неуютно.

Не он, а мама заботилась обо мне, когда я болел, успокаивала. когда снились кошмары. Отец чувствовал себя не в своей тарелке с испуганным ребенком так же, как я чувствовал себя с удочкой.

Не плачь, — сказал он.

Но я, как часто происходит с детьми, уже зашелся в рыданиях. Моя кожа стала горячей, дыхание прерывистым — началась истерика. Из носа текло. Я вспомнил о липких рыбьих кишках и зарыдал еще сильнее.

Ему стоило меня обнять. Сказать, что ничего страшного не произошло, что мы попробуем еще раз.

Вместо этого он бросил:

Ты слышал анекдот о крыше? Нет? Как бы там ни было, она всегда у тебя над головой.

Не знаю, зачем он рассказал мне этот анекдот. Глупый анекдот. Но это было так неожиданно, совсем не этого я в тот момент ждал, что от изумления перестал рыдать, а только икал, глядя на отца через слипшиеся мокрые ресницы.

Почему врачи пишут красными ручками? — быстро и отчаянно продолжал он. — А вдруг придется писать кровью.

Я вытер нос рукавом. Отец снял рубашку и осторожно вытер мне лицо, потом усадил меня к себе на колени.

В бар заходит посетитель с саламандрой на плече, — не останавливался он. — Бармен спрашивает: «Как ее зовут?» А посетитель отвечает: «Крошка. Потому что она помогаем мне зарабатывать на хлеб».

Я не понял ни одного анекдота — слишком мал был. И никогда не считал отца большим юмористом. Но его руки обнимали меня, и на этот раз урок рыбалки был ни при чем.

Это случайно произошло, — начал оправдываться я, и мои глаза вновь наполнились слезами.

Отец полез в карман за ножом, перерезал леску и швырнул останки рыбы в воду.

Знаешь, что говорил отец-бизон сыну, отправляясь за пропитанием? «Пока, сынок». — Он вытер руки о джинсы. — Третье правило рыбалки: то, что случилось на пруду, здесь и остается.

Я не знаю ни одного анекдота, — признался я.

Дедушка рассказывал анекдоты, когда мне было страшно.

Я не мог представить, что мой отец, который мог бороться с волком, чего-то боится.

Он помог мне подняться и поднял наши удочки. Остатки оборванной лески пролетели по воздуху, как паутина.

А папа тебе анекдоты рассказывал? — поинтересовался я.

Отец отошел от меня на шаг, но показалось, будто между нами пролегла пропасть.

Своего отца я не знал, — ответил он и отвернулся.

И я понял, что хотя бы в одном мы похожи.

Я сижу в темноте в палате отца. Зеленые огоньки монитора отбрасывают на него отблески. Обхватив подбородок руками, я локтями упираюсь в колени.

Откуда известно, что Иисус любил японскую кухню? — бормочу я.

В ответ молчание.

Потому что он любил мисо [11] Соевая паста, которую используют в традиционной японской кухне; игра слов «Не loves me so» .

Я тру глаза. Сухие. Без слез.

Ты слышал о параноидальной дислексии? — продолжаю я. — Он всегда боялся, что будет за кем-то следовать.

Когда-то глупые шутки отвлекали отца и он переставал бояться. Однако со мной это не сработало.

Раздался негромкий стук в открытую дверь. В палату входит женщина.

Вы Эдвард? — спрашивает она. — Я Коринн Дагостино, координатор из банка донорских органов Новой Англии.

На ней зеленый свитер с вышитыми листьями, каштановые волосы коротко подстрижены неровными прядями. По иронии судьбы она напоминает мне Питера Пэна. Но здесь не страна Нетинебудет, не край вечного детства.

Примите соболезнования по поводу вашего отца.

Я киваю. Я знаю, чего она ждет.

Расскажите немного о нем. Чем он любил заниматься?

Не то чтобы я не ожидал подобного вопроса. Но едва ли я тот, кто может на него ответить.

Он все время проводил на улице, — наконец говорю я. — Он изучал поведение волков, жил в стаях.

Просто удивительно! — восхищается Коринн. — Почему он этим увлекся?

Задавал ли я ему подобный вопрос? Наверное, нет.

Он считал, что на волков клевещут, — ответил я, вспоминая разговоры, которые вел отец с туристами, которые роились в Редмонде в летнее время. — Он хотел рассказать правду.

Коринн приставляет стул ближе.

Похоже, он любил животных. Обычно такие люди хотят помочь и другим людям тоже.

Я провожу ладонями по лицу, неожиданно чувствуя усталость. Надоело ходить вокруг да около.

Послушайте, в его водительском удостоверении указано, что он хотел бы стать донором органов. Именно поэтому я к вам и обратился.

Она кивает, понимая мой намек и прекращая обмен светскими любезностями.